Его глаза, блеснув из-под густых курчавых бровей, тотчас же впились в Сигурда, и взгляд этот был так проницателен, что Сигурд поежился и решил быть начеку: хозяин словно сказал ему без слов, что все знает о нем.
Сигурд сообразил, что Камби, хотя с виду груб и неотесан, на деле отнюдь не обыкновенный крестьянин.
Микла тоже изучал взглядом хозяина.
– Да, верно, я заметил, что вокруг усадьбы многовато могильных курганов, и почувствовал, что в безлунные ночи это не самое приятное в мире местечко. Я более-менее искушен в магическом ремесле, так что буду рад усмирить неугомонных покойников, если они вас беспокоят.
Жена и дочери Камби оторвались от вышивания и обменялись взглядами, в которых было настороженное любопытство. Ульфрун, жена Камби, явно была недовольна тем, как повернулся разговор.
– Слушай-ка, – резко обратилась она к мужу, – ты, похоже, решил отпугнуть отсюда трех добрых работников, а где ж мы сейчас новых-то найдем? Помолчал бы ты, Чернобров!
– Не буду, сварливая ты баба! – огрызнулся Камби. – Я узнаю мага с первого взгляда, ясно? – Он поглядел на Миклу, вздохнул и покачал головой.
– Сызмальства живу здесь и никогда не считал это место особо мирным, но худшее началось год назад, когда умер мой отец. Звался он Вигбьед и был искуснейшим магом, всю свою жизнь враждовал с Бьярнхардом. Когда Вигбьед умер, Бьярнхард подослал чародея, чтобы тот поднял его из могилы и подчинил своей воле, и теперь Вигбьед по велению Бьярнхарда мстит этой усадьбе и ее обитателям. Из-за драуга моего отца мы не смеем после полуночи оставаться в этом доме. Он уже убил нескольких гостей, которых застал спящими в его постели, а иные просто исчезли, и я подозреваю, что драуг заволок их в свою могилу, так что стали они лиходейскими призраками и теперь терзают нас новыми злыми проделками. Есть тут еще упыренок-домовой – он обитает в Туфнавеллире с тех пор, как построена усадьба. Гаденыш время от времени портит молоко или убивает скотину, но все же от него больше досады, чем опасности. Ну да вы его еще увидите – оборванный мальчонка в бурой рубашке, – а то на своей шкуре испытаете его проказы, если поживете у нас подольше.
Сигурд глянул на Миклу с кривой усмешкой:
– И ты все еще полагаешь, что Бьярнхарду нелегко будет нас здесь отыскать? Лучшего места и нарочно не придумаешь.
Рольф содрогнулся и отодвинулся подальше от груды костей, которые служили здесь топливом. Ульфрун, заметив это, недобро хохотнула:
– Придется тебе, юноша, привыкать: в Туфнавеллире под каждым холмиком кости. Предки Камби проявили великую прозорливость, поселившись как раз посередке старого могильника, так что плуг на каждом шагу выворачивает из земли чей-нибудь скелет. Род Камби всегда отличался особенной тупостью, а в последнем их отпрыске она расцвела прямо-таки пышным цветом. Если б только Камби согласился, пока шкура цела, пойти на службу к Бьярнхарду, мы бы жили и богаче, и веселее!
Камби одарил жену хмурым взглядом и подергал оттопыренную нижнюю губу.
– Пора нам покинуть дом, – поднявшись, торжественно объявил он. – Я проведу наших гостей в коровник – увы, это лучшее место для ночлега, которое мы можем им предложить.
– Хотя там холодно и крыша во время дождя протекает, – злорадно добавила Ульфрун.
Сигурд изрядно пал духом при мысли о коровнике. Он обвел взглядом уютный дом с мягкими постелями и ярко горящим очагом и почти с ненавистью покосился на Миклу.
– Я не намерен спать в коровьем стойле. Вы ступайте туда, если пожелаете, но я останусь здесь, в тепле и уюте. По-моему, – тише добавил он, – они выдумали эту историю с драугом, чтобы оправдать свое негостеприимство. Надо же – устраивать гостей на ночь в коровнике!
Рольф отчаянно замотал головой:
– Ну нет, мне и коровника довольно! Ночевать бок о бок с домовым и драугом – слуга покорный!
– Тогда я переночую здесь один, – упрямо сказал Сигурд.
– Тогда ты до утра не доживешь, – отозвался Камби. – И уж верно не я буду в этом виноват.
Торфяная крыша над их головами вдруг застонала, и мелкая пыль осыпалась на спину и плечи Камби.
– Вот видите, – продолжал он невесело, – уже начинается. Видно, Мори-упыреныш прыгает по крыше, новую пакость замышляет.
Микла поглядел вверх, где за полумраком балок и стропил сквозь дымовое отверстие сияли звезды.
– А в твоем коровнике крепкая дверь? – спросил он. – Конь, к примеру, не сможет ее выбить?
Камби пожал широкими плечами, и лицо его стало еще печальнее.
– Разве может один бедный крестьянин со всем управиться? Дверь как дверь, вот и все, что можно о ней сказать.
– Тогда мы все будем этой ночью спать в доме и попытаем счастья с Вигбьедом и Мори, – решительно сказал Микла. – Боюсь, что мы привели за собой в Туфнавеллир кое-что похуже. – Прежде чем сказать это, он огляделся, дабы убедиться, что Ульфрун и прочие домочадцы уже ушли. – Мы тоже враждуем с Бьярнхардом, и он наслал на нас морока.
– Так вы тоже льесальвы, – подытожил Камби с мрачным удовлетворением. – Я был в этом почти уверен, только ведь чужаков лучше не расспрашивать. Эх, друзья мои, низко мы пали после разорения Сноуфелла! Боюсь, не к добру вы пришли в Туфнавеллир, но если уж вы решили спать в доме – будь по- вашему.
Заприте все двери и никого не пускайте, что бы он ни говорил. И ложиться в лучшую кровать я бы тоже не советовал – это кровать Вигбьеда, а он терпеть не может, когда там кто-то спит.
