образцы. — Еще бы! Не выпущу из рук ни на миг. — Отчет, оформленный надлежащим образом, вы получите позднее.
Растерявшийся Задунайский вытянул из кармана маленькую деревянную палочку. На всякий случай я торопливо нащупал рябиновую планку, привинченную к крышке письменного стола. Я предусмотрел максимум защиты против враждебных чар.
— Надеюсь, вы не намерены показывать, как она работает прямо здесь?
Задунайский весь съежился.
— Не-ет.
Я покачал палочку на ладони.
— И что это?
— Превращатель…
Снова компьютер выдал правильный ответ.
— Преобразование или переброс между пространствами?
Оборотень растерянно пожал плечами.
— Не знаю.
Я укоризненно нахмурился.
— Опрометчиво с с вашей стороны, полковник. Однажды она может сработать не так, как вам хочется, и завершится это… дурно.
Задунайский поднял на меня виноватый взор. Пришлось еще раз улыбнуться.
— Я разрешаю вам самому испытать ее. Чтобы не дать повода упрекам, будто я вмешиваюсь в работу отдела.
После ухода Задунайского выпало несколько свободных минут, однако перевести дух не удалось. Зибелла горел желанием поделиться свежими новостями. пришлось выслушать его, и я не разочаровался. В ворохе пустых сплетен обнаружились два-три жемчужных зерна, заслуживающих внимания. Полезно быть в курсе делишек подчиненных.
И только ближе к вечеру я спохватился. Боже мой! До чего затягивает рутинная канцелярская работа. Я поймал себя на том, что в пятый раз старательно перечитываю абзац из обширного, в сорок пять страниц, доклада полковника П. под пространным, в духе прошлого века, названием: «О недопущении пролетания вражеских спутников над территорией режимных объектов, как первоочередная задача в борьбе за укрепление сохранности военной и государственной тайн». Имелось в докладе нечто завораживающее, прямо-таки гипнотизирующее. Он неотвратимо погружал в сон любого, кто пытался более или менее внимательно переварить указанные сорок пять страниц. Во всяком случае Железный Генрих, на что стойкий по части чтения докладов и отношений, и тот капитулировал. Его сопроводительную записка, пришпиленная к титульному листу, трепыхалась подобно белому флагу. Основную идею доклада можно было сформулировать предельно кратко: не подходи к окну с секретным документом, мимо пролетит американский спутник, сфотографирует.
Я сунул голову под кран. Струя холодной воды вернула меня на грешную землю из болотных глубин стр-роевой тупости и дремучих чащоб уставной мудрости. Некстати вспомнилось, что, выйдя из ведьминой избушки, я твердо решил…
По счастью Юрий Владимирович, несмотря на позднее время, еще находился в своем кабинете и потому на мой вызов откликнулся незамедлительно. Однако я не сразу нашел, как начать разговор. Помог мне сам начальник отдела специальных операций.
— Полагаю, речь пойдет о проведении форсированной акции?
Под этим безмятежным термином он подразумевал убийство. Фи! Немного подумав, я подтвердил:
— Именно.
Юрий Владимировчи приятно улыбнулся.
— А то я уж начал подумывать, не напрасно ли создан мой отдел. Заржавеем от безделья.
Видите, какой я гуманист!
— Зря, зря. Напротив, вашему отделу придается исключительное значение. В самое ближайшее время вам предстоит ряд ответственных операций, возможно определяющих будущность всего Управления.
— А пока вы хотите дать задание, каким-то образом связанное с вашей последней поездкой.
Я скорбно вздохнул. Слишком внимательный и слишком проницательный подчиненный, который, разумеется, не забыл, как сам в недавнем прошлом возглавлял КГБ… Придется разобраться. Начнет-то он не с фельдмаршала.
— Да.
— Колдунья.
Он даже не спрашивал, он утверждал.
— Мы не должны допустить, чтобы знания, которыми она располагает, попали к противнику.
А сам внимательно поглядел в «Себя зерцало». О том, что я увидел, не могу вспоминать без содрогания.
— Запас сведений так велик? — приподнял правую бровь Юрий Владимирович.
— Увы.
— Но мы не сумели пока обнаружить ни одного вражеского агента.
