Отошел мужик в сторону. Другой подходит к Ивану. Ожерелье ему показывает - из ушей человеческих.
- Купи, друг, - говорит, - Недорого. Пять монет всего прошу. Невесте своей подаришь. Скажешь - сам настругал.
Качает в ответ головою Иван.
- Не нужны мне, - говорит, - уши твои. Себе оставь.
- Да ты если думаешь - дорого, - не отстает от него мужик, - другое возьми. - Показывает. - Подгнили малость, так ты их того - солью присыпешь. Я за них две монеты прошу только.
Отмахнулся Иван от него.
- Не нужно мне, - говорит.
Отошел и этот мужик. Идет Иван дальше. Видит - людей собралось много. Подошел он ближе, глядит - помост в середине большой, люди какие-то по нему расхаживают. Детина здоровенный на помост тот выходит. Громко по-своему забормотал что-то. Затихли все. Слушают. А детина тот объявляет:
- Если кто не понял по нашему, по чучмекски - на человеческий переведу. Сейчас здесь состоится церемония примерного наказания смертью известного вам злодея, который из тещи своей и из мужа ее суп приготовил, тогда как в законе нашем чучмекском сказано ясно: 'Не можешь суп приготовить ни из жены твоей, ни из мужа твоего, ни из отца, ни из матери, ни из дочери, ни из сына, ни из соседа, ни из товарища по работе, ни из какого другого родственика или единоверца; из чужеземца да из неверного только приготовить можешь...' А еще, братия, написал сегодня Совет Мудрейших Чучмеков закон новый. Сказано в этом законе: 'Страна у нас вольная и демократическая, и потому постановляем мы, что ежели кто по злонравию своему недоволен будет демократиею нашею и будет он хулить нашу волю, да будет он скормлен шакалам в час ужина.'
Один из чучмеков, что рядом с Иваном стоял, к нему обращается:
- А ты, видать, детинушка, из краев к нам пришел из дальних, не понимаешь здесь, видать, многого. Я тебе объясню. Вон тот, в белой рубахе, это - злодей. Сейчас вот, ты слышал, как ему решение судей прочли. А судьи, вон - в стороне стоят. Сейчас они танец правосудия танцевать будут. Потом приговоренный станцует танец чистораскаяния. Палач иглу возьмет здоровенную, проткнет его той иглой и танец возмездия танцевать будет. А родственники убитых станцуют танец злорадства. Это - очень красивый и очень древний обряд.
Удивился Иван. Покачал головой.
- А как приговоренный к смерти танцевать не захочет?
- Еще чего! - Чучмек засмеялся. - Не захочет он! А, видишь, мужики позади него стоят - иглы горячие в руках держат? Не было у нас еще такого, чтобы приговоренный - и танцевать не захотел.
Пожал плечами Иван.
- Чудно мне все это, - говорит чучмеку.
- Тебе чудно, - тот ему отвечает, - потому как не чучмек ты. А мне, вот ничего не чудно тут. Я еще так тебе скажу, детинушка. Иноземцы нами триста лет без малого володели. И триста лет без малого мы им верно прислуживали. А как дали они нам волю, так мы и поняли сразу, что чучмек - это звучит гордо. Возненавидели мы поработителей наших и обратились на них смело и прогнали их мужественно - тогда, когда сами они от нас уходили. Но это, детинушка, еще все не так просто было, - вздохнул чучмек. - Поработители-то - они люди подлые. Есть-то они нам не оставили. И увидали тогда мы, что работать у нас некому. Триста лет поработители наши на нас работали, кормили нас и поили, а мы только песни наши чучмекские пели, да танцы разучивали. Так вот и настали у нас времена трудные, голодные. В первый год воли нашей мы собак съели и котов. На второй год всю траву поели и листья пообъедали с деревьев. А на третий год уже - землю есть начали. Ну, да это оно - ничего. - Махнул рукою чучмек весело. - Земли у нас много. И нам хватит до смерти, и детям нашим, еще и внукам останется.
Кивнул Иван.
- Хорошо это все, да мне идти надобно. Недосуг тут стоять.
- Да ты не спеши, - чучмек его за рукав держит. - Ты думал - чего это тут так много чучмеков собралось? Когда злодея-то этого заколят, начнется тогда самое вкусное: мы его есть будем.
Покачал головою Иван.
- Нет, однако, пойду я.
Вдруг слышит - крики. Чучмеки бегут.
- Поработителя поймали! - Кричат на бегу. - Прятался в подворотне! Думал, не увидят!
Махнул рукою Иван, пошел себе дальше. Оставил он за спиной город и попал в лес. Долго ль он шел, недолго ль, а вышел Иван на поляну. Глядит он - доска на земле лежит, от столба отвалилась, видать. 'Страна несчастливов' на доске написано. А в кустах, чуть поодаль, стражник валяется, пьяный мертвецки.
Идет Иван, видит - город. И снова кругом грязь, снова наплевано. Люди по улицам пьяные ходят, оборванные, грязные все. Видит Иван - мужики какие-то сидят у дороги, на небо смотрят. Иван к ним подходит.
- Чего высматриваете? - У них спрашивает.
- Конца мира, - отвечают ему, - дожидаемся. Проходил тут один мужичок в том году, так сказывал он - вот-вот.
Удивился Иван.
- А как не дождетесь?
- Еще посидим немного, - отвечают они. - А не дождемся - работать пойдем.
Шагает Иван дальше. Видит - людей собралось много. Помост стоит, а с помоста детина объявляет всем громко:
- А сейчас, братия, слово свое Иззагор Булатов к вам говорить будет.
- Это что за люди? - Иван мужика одного спрашивает. - Чего хотят?
- Да эт - те, кто царя нашего - Бориску скинуть мечтает, - отвечает мужик Ивану. Там на помосте, вон, бояре собрались, которых Бориска-царь их вотчин лишил. Те, вон, которые толстые, тех недавно, а те, которые худые, так тех - давно.
- А для чего это царя скидывать нужно? - Удивился Иван.
- Как так - для чего? - Мужик тож удивился. - А какая нам, ты скажи, от него польза?
Иван плечами пожал.
- А какую ты пользу-то хочешь?
- Как так - какую? Дело ясное. Чтобы работать меньше, а есть больше.
Иван поглядел на мужика внимательно.
- А так бывает?
- А мы как скинем, так поглядим.
Видит Иван: боярин на помост выходит.
- Братия, - говорит, - все вы меня хорошо знаете. Известно вам всем, что я, братия, долгие годы царю нашему Бориске верой и правдой прислуживал. И понял я, братия, что нехороший он человек. Пришел я как-то к царю Бориске и говорю ему - сделай меня, говорю, первым холопом над всеми твоими холопьями. Я тебе, говорю, вернее всех прислуживать буду. А он отвечает - не сделаю. Вот тогда-то я и понял, братия, что нехороший он человек.
Другой боярин выходит.
- А теперь, - говорит, - Тиранушка Кучеряшкин слово свое сказать хочет.
Глядит Иван: детина вышел - ни то больной, ни то пьяный по виду. Заулыбались все, как только он появился. Иван соседа своего толкает:
- Чай, знаешь его?
А тот смеется в ответ:
- Да кто ж его не знает - Тиранушку-то нашего!
- Дети мои возлюбленные, - говорит тот детина. - Доподлинно мне стало известно, что Бориску-царя нашего вы скоро скинете. Известно мне также, что вы меня тогда царем своим изберете. Про то мне известно доподлинно, потому как больше никто вам столько всего и всякого не наобещает. А когда вы меня царем своим сделаете, я вам велю, братия, всем горилки раздать - сколько кому вместится. Пить будете, не
