- Тогда меня это не касается.
- Тебя - да.
- Марина, - сказал Артур. - Можешь оставить нас? Хочу выпить с мужчиной.
- А Гена? - Марина вкладывала чашки одна в другую. - Он женщина?
- Он - педик. - Ответил Артур. - Это хуже, чем женщина.
Марина взяла чашки и унесла их в зал. Артур достал из буфета два граненных стакана, поставил их на стол. Плеснул водки в один и в другой.
- Давай. - Сказал Артур, поднимая стакан. - Выпьем за то, что я тебя не убил.
У Миши отвисла челюсть.
Чего?.. Так, значит, он не ошибся? Артур - и есть тот снайпер? Руцкист-бейтаровец?
Артур ухмыльнулся жестко.
- Че бледнеешь? Ты, ведь, узнал меня...
- Но... - Миша покачал головой. - Ты, ведь, израильтянин, ты - из 'Бейтара'...
- Да. И что? Тут, в Москве, много наших ребят. Снайперы-одиночки, которые ментов втихоря валили - думаешь, это из тех, кто за Руцкого и Хасбулатова?
Артур холодно заулыбался.
- Иди, статью накатай в 'Правду' - гонорар получишь. Хотя, чо это я?.. 'Правду' закрыли. В 'Комсомольскую' тогда напиши. Но эти не напечатают. В 'Комсомолке' наши люди сидят.
Вошла Марина. Она помешала ложкой содержимое кофеварки.
- Последите за кофе. Хорошо? Чтоб он не сбежал.
- Последим. - Артур кивнул.
Марина унесла торт.
- Пей давай. - Артур придвинул Мише стакан.
Они молча чокнулись. Миша водку не любил. Выпил он с напряжением, морщась. Артур достал из холодильника тарелку, где горкой лежала нарезанная копченная колбаса, и протянул Мише.
- Зажуй.
Кофе поднялся густой, светлой, похожей на молочную, пеной. Артур выключил плиту и кликнул Марину. Та появилась и унесла кофеварку.
Артур налил по третьей. Марина пришла из зала.
- Давайте кофе пить. Все готово уже. Гена с Верой ждут.
- Сейчас. - Артур кивнул. - Последнюю выпьем.
Он поднял стакан. Чокнулись и залпом выпили. Появилась Марина.
- Ну? И долго так?
Артур сунул в рот кусок колбасы.
- Идем.
Миша хотел взять два куска - колбаса была вкусная, но передумал и взял один.
Гена уже ел торт. Вера (это и была та самая маленькая невзрачная девушка) сидела перед столом и смотрела в чашку с кофе. Миша, усаживаясь, думал о том, что все это очень похоже на странный дурной сон. Дурная компания (Миша глядел на Артура), дурные обстоятельства и если он умрет сейчас, то дурнее конца не придумать. А если умрет Марина?.. Миша с тоской и с жалостью посмотрел на нее.
Марина разложила каждому, включая себя, по куску торта, разлила кофе.
- Ты учишься? - Спросила она Мишу. - Работаешь?
- Учусь. В МГУ, на первом курсе, на экономическом.
- А я МГУ закончил. - Сказал Гена. - Философский только. Теперь самое время из страны мотать. Куда - еще не решил, но думаю, вырвусь...
- Конечно, вырвешься, - сказал Артур. - Философы везде требуются...
Гена бросил на него злой взгляд.
- ...Правда, вот, в канадское, в американское подал - не хотят брать.
- Взятку дать нужно. - Марина посмотрела на него. - У меня знакомые, семья, пятьдесят тысяч в канадском дали кому-то - в Торонто сейчас живут.
- Взятку надо знать, кому давать. Просто так не придешь, не сунешь.
- Логично.
- Скажи им, что ты скотоложник. - Предложил Артур. - Серьезно. Попробуй. Они таких любят. Все говно к себе гребут. Скажи им, что тебе статья грозит - 'Развратные действия в отношении крупнорогатого скота'. Скажи, что на Колыму хотят сослать. В кандалах.
- Запад - это оплот справедливости. - Сказал Гена, убежденно глядя на свой кусок торта. - Здесь справедливости нет, там есть. На Западе люди сыты, одеты, обуты. И отношения между людьми там совсем другие. Там человек человеку - это человек, а не скотина.
- Ты был на Западе? - Спросила Марина.
- Нет, но я в фильмах видел.
- Так, что ж они тебя не возьмут - если такие справедливые? - Это сказал Артур.
Гена посмотрел в скатерть.
- Посольства виноваты. Там - сволочи все, русские сволочи. Я, когда заходил в посольства эти: понять не мог - все кругом по русски базарят. Понабрали русских - вот те и делают, что привыкли: произвол, бюрократия, взяточничество. Но американцы - не такие! И канадцы тоже. Они не знают, что в посольствах творится. На Западе любой честный человек может смело правду сказать. Там люди чище нас гораздо. Внутри чище. У нас воспитание коммунистическое. Или православное, что без разницы. Нам, каждому, надо лет по пятьдесят прожить на Западе, чтобы излечиться. И не общаться там ни с кем из русских. Русскость - это зараза, болезнь тяжелая. В нас, в каждом, православный коммунист-фашист сидит.
- В тебе тоже сидит? - Спросила Марина.
Гена печально кивнул.
- В каждом сидит, без исключения. Но мой - дохлый очень. Я его душу каждый день.
- А, вдруг, ты приедешь в эти США, а там все то же самое - такие же кругом сволочи? Тогда что? На Луну полетишь?...
- Этого не может быть. - Сказал Гена твердо. - В Запад я верю. Это мой бог, моя религия.
- Вера, а с тобой что? - Повернулась к ней Марина. - Ты заболела?
Вера покачала головой, вымученно улыбнулась. Миша видел, как она взяла себя в руки.
- Нормально все. - Сказала Вера. - Я устала просто.
Допили кофе. Миша хотел было оставить кусочек торта на тарелке, как это принято у краснодарских бедняков, оказавшихся в гостях, но увидел, что все остальные, кто тут был, свой кусок съели полностью.
- В Краснодаре, - зачем-то сказал Миша, - принято в гостях кусок на тарелке оставить. У бедных людей принято. У богатых - нет.
- Зачем? - Спросил Артур. - Чтобы хозяева доели?
- Правило такое. - Миша пожал плечами. - Надо показать, что у тебя дома еда лежит в холодильнике, что не голодаешь.
Марина покачала головой.
- Это, наверное, не только в Краснодаре. Бедняки везде одинаковые.
Гена зло улыбнулся.
- Я одного пожилого поляка знаю. Он рассказывал, что в Польше, в голодные годы было престижно, если у тебя брюхо толстое и щеки пухлые. Богатый, вроде, значит...
- Чем беднее страна, - сказала Марина, - тем стыднее там быть бедным. Это грустно, но это вот так.
Артур встал с места. Миша видел, как он посмотрел на Веру. Артур вышел, Вера вышла за ним.
- Я извиняюсь, - Миша поднялся. - В одно место, на минутку.
- Покажу сейчас, где это. - Марина тоже встала.
- Нет-нет, я знаю, где. Я найду.
Миша прошел в прихожую и остановился тихонько.
