скату, и Борис, часто оборачиваясь, что-то кричал связисту, указывая на вершину холма впереди.
- Тогопятся откгыть огонь впегед нас, - протирая очки, выговорил Степанов.
- Ясно, - ответил Беленевский.
- Вперед! - скомандовал Алексей.
Когда они подбегали уже к самым холмам, впереди зеркально блеснула полоса воды - та самая полоса воды, в которую падали ракеты ночью: это было не то озеро, не то болото, заросшее камышом и осокой; два кулика с растревоженным писком поднялись с берега, стали кружиться над водой.
- Собачья пропасть! - выругался Беленевский. - Что же это такое?
- В обход! - крикнул Алексей. - Слева в обход!
Они повернули влево по берегу, явно теряя время. Беленевский теперь не бежал позади Алексея, а, закинув буссоль за спину, помогал Степанову прокладывать связь. Двигались по щиколотку в чавкающей тине болота. Тина всасывала и хлопала, как бутылочные пробки.
Болото это не имело конца - оно разлилось после дождей. Но вот полоска воды сузилась, перешла в вязкую грязь, и все трое наконец перебрались на ту сторону, к скату холма, совершенно изнеможенные.
Отдыхать было некогда. Они потеряли на обход более получаса времени и несколько сот метров связи. Бориса на склоне холма не было видно: должно быть, он приближался к вершине.
- Вперед!
Тяжело дыша, они стали взбираться на холм. До его самой высокой точки было метров триста пятьдесят, и Степанов несколько раз падал, Беленевский уже поддерживал его, поднял оброненные им очки.
Алексей слышал стук вращающейся катушки, срывающееся дыхание Степанова и Беленовского и с тревогой думал, что оба они могут сейчас упасть от усталости и не встать, а он был выносливее их.
- Еще немного, друзья, еще немного! - подбадривал Алексей. - Еще немного...
- Товагищ стагший сегжант! Связь... - прохрипел Степанов. - Связь... Связь кончилась! - повторил Степанов, валясь боком в траву. - Вся катушка!
Алексей подбежал к нему.
- Не может быть! Как кончилась?
- Болото... болото... - удушливо повторял Степанов, и впервые за время пребывания в училище Алексей услышал, как он выругался.
Беленевский, белый как полотно, - зашлось от быстрого бега сердце разевал рот, точно хотел сказать что-то, но не мог, не хватало воздуха в груди.
- Я... побегу... за связью, - продохнул он. - Разрешите?..
- Че-пу-ха! - со злостью крикнул Алексей. - Куда побежите, за три километра? Опять через болото?
- Что же делать? - выговорил Беленевский. - Надо открывать огонь...
Первая мысль, которая пришла Алексею в эту минуту, была присоединить аппарат к линии и вызвать связиста с катушкой, но это ничего не изменяло. Ждать связиста хотя бы полчаса было так же невозможно, как и бессмысленно.
И вдруг злая досада, глухое отчаяние захлестнули Алексея; обессиленный, весь мокрый от пота, он сел на валун, понимая, что так хорошо начатый бой он проиграл, проиграл теперь из-за каких-то двухсот метров кабеля!.. А все, что было вчера и сегодня: переправа через брод, неестественное напряжение всей прошлой ночи, стрельба по танкам, страшная усталость - все напрасно!.. По-видимому, об этом думали Степанов и Беленевский, сидя возле него в изнеможении.
Неожиданно шагах в ста пятидесяти от них послышались голоса; все трое разом обернулись. В высокой траве мелькнули фигуры Бориса, Полукарова и связиста Березкина. Они бежали вверх по склону, Полукаров двигался крайним слева и, должно быть, первый заметил группу Алексея. На мгновенье остановившись, он крикнул что-то Борису и указал в их сторону рукой. Борис тоже задержался, посмотрел, но тотчас снова побежал вверх по откосу в своей расстегнутой, развевающейся шинели; остальные бросились за ним. Было ясно, что им некогда было задерживаться, а утренний ветер вольно обдувал склон, шелестели, шептались и шумели травы, и этот шум раздражающе лез в уши, колыхал отдаленные их голоса, как на волнах.
- Стойте! - крикнул Алексей и вскочил с надеждой. - Подождите!
Борис остановился на скате холма.
- Связь кончилась...
- Что-о?
- Связь... связь!..
- Что?
- Связь кончилась! - закричал Алексей изо всей силы.
Но ветер уносил слова Алексея, развеивал их, и Борис показал на уши, покачал головой, снова двинулся по бугру.
Полукаров догнал его, что-то сказал ему, показывая вниз, но Борис махнул рукой и зашагал быстрее, видимо, так ничего и не поняв, а метрах в двадцати от него над высокой травой, как по воде, плыла голова связиста Березкина.
- Стойте! Связь кончилась! - опять закричал Алексей и, не выдержав, кинулся наискосок к кустам, к которым приближался связист Березкин.
Группа Бориса продолжала двигаться через сплошную заросль кустов, канула в чащу и пропала в ней. Только отставший Березкин, в замешательстве глядя на подбегавшего Алексея, нервно спрашивал:
- Что, что?
- Оглохли, что ли? - еле передохнув, зло выговорил Алексей. - Не слышите?
- Вперед надо ведь...
- Алексей, ты?
В это время из чащи кустов показался встревоженный Борис, в несколько прыжков подбежал к ним; весь он был разгорячен, по смуглому лбу его скатывались капли пота.
- Березкин! Прокладывайте связь через кусты! Быстро! Что остановились? - скомандовал он связисту и спросил возбужденно Алексея: - Ну, что случилось?
- Слушай... у меня кончилась связь... надо двести, двести пятьдесят метров до вершины... - Алексей задыхался. - Есть у тебя?
- Связь? - воскликнул Борис и сейчас же с резкостью добавил: - Не вовремя кончилась у тебя связь... Как же так?
- Слушай, мне сейчас не до вопросов! Обходили болото, не рассчитали! Нужно двести пятьдесят метров! - едва сумел выговорить Алексей, вытирая пот со щек.
Несколько секунд Борис стоял, отведя глаза, брови его раздраженно хмурились.
- В этом-то и дело, - сказал он наконец, с досадой оглядываясь на Березкина. - Дело в том, что нет у меня лишней катушки. Вон, смотри! У Березкина кончается последняя... А вообще советую: посылай связиста на батарею! Не теряй времени. Единственный выход. Единственный! Ну, шагом марш! Вперед! - И он, повернувшись, со стремительной неумолимостью пошел вверх по бугру. - Советую! - крикнул он издали. - Посылай немедля!
Переводя дыхание, Алексей смотрел, как удалялась группа второго взвода, видел сгорбленную спину Березкина, прямую, решительную фигуру Бориса и думал, что за глупую оплошность на фронте его с чистой совестью могли бы отдать под суд и расстрелять: пехота пошла вперед, требует огня, там гибнут люди, а он бессилен открыть огонь...
Медленными шагами он подошел к своим связистам, ожидавшим его возле аппарата. Беленевский жадно курил. Степанов, поправив очки, спросил тревожно:
- Нет?
- Нет! - ответил Алексей.
- Значит, мы подставили под огонь левый фланг пехоты, - мрачновато проговорил Степанов. - Безобгазие и г-глупость!
- Глупейшее положение! - с отчаянием сказал Беленевский. - Глупейшее!..
Потом некоторое время они сидели безмолвно. В этом гнетущем молчании Алексей опустился на валун, ледяной и колючий, слыша, как по косогору соединенно, сухо шелестели на ветру травы. 'Глупая
