- Это мысли одного человека, описанные предельно откровенно.
- Ты уверена? - нахмурившись, он посмотрел на синюю книжку. - Ты просто всегда что-то напускала на себя, так же как в самолете из Тегерана.
Она засмеялась.
- Это ты о чем?
- Да хотя бы о том, что я знаю французский. Ты ни разу не спрашивала, и я не обронил ни одного французского слова.
- Ну а почему бы тебе его не знать? Возможно, я только догадывалась. Но, дорогой мой, я же наполовину француженка - так почему же я должна предполагать, что ты говоришь только по-английски?
- Кое-кто из моих учителей мог бы сказать, что я не говорю. - Все еще хмурый, он побрел по козьей тропке к морю, уже высохший песок в углублениях и ямках был теплым. Он закурил и сразу почувствовал, как какое-то, ни с чем не сравнимое ощущение медленно, по каплям, распространяется по телу, напружинивает мышцы, вселяет веру в способность понять самое непостижимое. Под лучами солнца на вибрировавшем от накатывавшихся волн песке парило умиротворение.
'Я просто раздражен, и мне дерьмово. Скоро надо ехать'. Он очнулся от трели колокольчиков; по песку зашуршали шаги пастуха. Коэн прикрыл ладонью трубку. Пастух, присев на корточки, сморщил нос.
- Giomo.
- Fumare? - Коэн отнял руку с трубкой.
- Si.
Не говоря ни слова, они оба смотрели на море. От старика пахло козами, потом, солнцем и смесью мяты, Польши и вереска. В шуме моря чувствовалось что-то гипнотическое.
- Due tedesci - amici, - старик толкнул Коэна под локоть. - Perche con boomboom? - сказал он и, приставив воображаемое ружье к плечу, направил его в сторону моря.
- Dove?
- В Ви.
- Chi, amici?
- Chi? Vostri. - Он притронулся к руке Коэна. - Vostri.
- Non sono miei amici, tedesci.
- Amici con la signora...
Коэн откинулся на теплый песок. Упоминание о двух вооруженных немцах с женами было чем-то новым и неожиданным.
- Turisti, - сказал он.
Пожав плечом, пастух потянулся к трубке. Коэн зажег ее, наблюдая, как кроншнеп сквозь гребешок волны взлетел в небо. Старик выпустил дым.
- Non sono turisti. - Он вновь поднял воображаемое ружье.
Коэн выпрямился.
- Due tedesci, con due signore, allora.
Пастух покачал головой и ткнул пальцем в песок.
- Ви, - сказал он.
- Si.
Старик отставил палец на несколько дюймов к западу.
- Qui voi ed io. - Ткнув еще раз пальцем, он сделал вторую дырку в песке и показал на себя и Коэна. Рядом со второй дыркой он сделал третью. Vostra signora. - Он показал на хижину.
- Si.
- Allora, due tedesci. - Он провел пальцем к западу и ткнул им в песок. - Con boomboom. - Показал на горы. - Amici con vostra signora.
Коэн кивнул и почувствовал, как легкий холодок пробежал по спине. Ему очень хотелось повернуться и взглянуть назад. Пастух показал ему жестом, что трубка погасла. Коэн зажег ее; старик затянулся и вернул ее.
- Perche boomboom?
- Cacciare, - ответил Коэн, тщетно пытаясь вспомнить, как по-итальянски 'заяц', он наконец не нашел ничего другого, как показать руками заячьи уши.
- Lapide.
Глаза пастуха на мгновение расширились.
- Non si preoccupi, - улыбнулся Коэн. - Domani.
- Domani, - словно эхо отозвался старик. Коэн долго смотрел, как старик забирался вслед за козами на гору; сначала вершина скрыла его ноги, затем тело, пока, наконец, не осталась одна его седовласая голова, белевшая в лучах солнца.
Он сел, прислонившись спиной к стволу пальмы, листья которой, как зонт, защищали от солнца, и глядел на кружившееся на ветерке пушистое перышко, стараясь сохранять спокойствие. 'Значит, Клэр не ездила в Ситию она встречалась в горах с двумя немцами, у них было оружие. А что было еще, чего не видел пастух? Какой же я невероятный болван. Как сказал 'Неприкасаемый', я слеп на оба глаза'. Пробежав под пальмами, он поднялся вверх. 'Сука, сука, сука. Смертоносная женщина. Женщина-смерть. Кали. Ты сейчас умрешь'.
Она загорала с книгой Сартра в руках, прислонившись к белой, выходившей на юг стене хижины, и глядела на раскинувшиеся перед ней горы.
- Ты, должно быть, опять проголодался, - улыбнулась она. Капельки пота блестели у нее на лбу чуть ниже волос.
Ее ноги были янтарными от солнца, а выше начиналась скрываемая юбкой прохладная белизна ее бедер. 'Надо затащить ее внутрь, чтобы не было видно. Я заставлю ее говорить. Вот сука!'
- Иди сюда, в дом, - проговорил он.
Она быстро встала.
- Мне и здесь хорошо.
Порывшись, он нашел свой бумажник, пересчитал деньги и тут же забыл, сколько их было.
- Что ты там делаешь? - крикнула она.
Он взял из шкафчика нож.
- Хочу пообедать. А где хлеб?
- В так называемом буфете.
- Что-то не могу найти. Иди сюда!
- Ты что, слепой?
Он бросился к двери и увидел, что она направилась к 'пежо'.
- Иди сюда! - заорал он.
- Я проедусь.
- Я с тобой. - Сунув нож в задний карман, он вышел из дома и взглянул на горы.
- Ты много ворчишь - я поеду одна.
- Ты даже не поцелуешь меня? Она открыла дверцу, сверкнувшую на ярком дневном свете.
- Не забудь про ленч.
- Куда ты?
- Подальше от этих вонючих коз, - она была за открытой дверцей 'пежо'. - Чао, Тезей.
Дав задний ход, она съехала по тропинке со следами телеги в заросли и, развернувшись, быстро поехала по направлению к Ви. 'Теперь надо действовать быстро, или мне конец. Надо было убить ее. Но тогда они убили бы меня, и я бы не встретился с Полом'. Он бросил быстрый взгляд на поросшие кустарником темные зловещие горы. 'Где же вы? В кустах? На тропинке? На скалах?'
Ветер в лицо. На скалах - никого. За спиной - страх. Ожидание пули. И еще эта страшная боль. Безысходность. 'Господи, скорее в лес. Там безопаснее. Надо пройти берегом. Они пристрелят меня. Но здесь оставаться нельзя. Они убьют меня'.
Он вышел из-под пальм на солнце. Блестели волны. Ослепительно белел песок. 'Никого. Или я просто не вижу. Нельзя показывать страх'. Он старался идти по берегу легко и неторопливо. Никакого страха. Просто небольшая прогулка. Превозмогая боль, он опустился на колени и поднял плоский камень. Грохочущий шум
