стать вольной белокрылой птицей и бесстрашно парить над волнами...
Таня пришла к Морю - и Море пожалело несчастную девушку.
Подсказало ей единственное верное решение...
Какая-то веселая компания расположилась на пустынном в этот вечер пляже.
Пятеро студентов, парней и девушек, которые отдыхали на морском берегу - пили пиво, бренчали на гитаре, смеялись, целовались... Они-то и увидели похожую на сомнамбулу девушку - грязную, оборванную, окровавленную, которая медленно, шатаясь из стороны в сторону, брела по песчаному пляжу.
Сначала ребята решили, что девушка пьяна. Или накурилась 'травки' - в южном городе этой дряни было навалом.
Но когда девушка остановилась у кромки волн, повернулась к морю и протянула ослабевшие руки навстречу заходящему кроваво-красному диску солнца, а затем пошла навстречу набегавшим на берег неспокойным волнам, ребята почувствовали неладное. Вскочили с теплого песка, с криками бросились к девушке...
Но они не успели. Внезапно налетевшая на берег крутая волна - как при сильном шторме - накрыла девушку с головой.
И унесла в пучину...
Утонувшую девушку искали всю ночь, но так и не нашли - помешал неожиданно начавшийся шторм. Ветер вырывал с корнем тополя, росшие на приморской набережной, рвал провода, сносил крыши с домов, а волны остервенело набрасывались на берег, словно хотели устроить новый всемирный потоп.
Словно море злилось на людей - за то, что они не уберегли его подругу от поругания.
Таня обрела вечный покой в волнах южного моря. И целую неделю после шторма громко и тревожно кричали о чем-то белокрылые чайки, стремительно носясь над синими, прозрачными водами - словно оплакивали свою подругу, которая так и не стала вольной птицей.
Славка понял, что Таня ушла, не сумев пережить не столько боль и страх, сколько позор и унижение. Видимо, она посчитала, что не будет нужна своему Славке такая, что он не захочет связать свою жизнь с той, что не сдержала - пусть и не по своей воле - однажды данное слово. Действительно, несовременная... Таня, Танечка, Танюшка, Белочка-Стрелочка...
Когда Славка вернулся в Староволжск и узнал, что виновники гибели Тани остались безнаказанными, отделавшись легким испугом, его первым порывом было желание купить автомат - благо недалеко от Красногорска, на той стороне залива, в отколовшейся от Федерации Оливии, где осталось морское училище, в котором Славка учился до распада единой страны, уже два года полыхала гражданская война, и найти оружие не составило бы никаких проблем, - и самому разобраться с подонками. А заодно расквитаться с 'Тарзаном' и его всесильным 'Папой', который сумел убедить следствие, что девушка была наркоманкой, а потому утонула, переборщив с дозой.
Но то был первый порыв. Славка понимал, что, несмотря на острую, ноющую боль в израненной душе, он уже никогда не возьмет в руки оружие. Он уже отвоевал свое. Он устал убивать... Да и жизнь - это не приключенческий кинофильм, не роман-боевик, в котором герой-одиночка может легко бросить вызов всему несправедливо устроенному миру и восстановить справедливость, покарав вездесущее зло.
Жизнь - слишком серьезная штука, чтобы все проблемы можно было решить одним точным выстрелом.
И, вернувшись в Староволжск, Слав больше месяца глотал водку, чтобы избавить душу от нестерпимой боли. Он надеялся, что опьянение поможет заглушить боль, что водка станет хорошим обезболивающим... Однако боль никуда не ушла. Напротив, стала еще острее и беспощаднее. И Слав понял, что водка, сколько ее не вливай в опустевшую душу, не сможет заполнить ее, не сможет заглушить стонущую боль рвущегося на части сердца. Скорее всего, произойдет другое - Славка медленно будет опускаться на дно, и станет отбросом общества, изгоем, а потом сдохнет где-нибудь под забором, в вонючей канаве, в своем собственном дерьме...
Он сдохнет, а невинные девушки, едва вступившие в пору весеннего цветения, еще даже не познавшие светлого чувства настоящей любви, по-прежнему будут становиться жертвами обнаглевших подонков, в руках которых - деньги. А значит - и власть.
Моя смерть, - понял Славка, - ничего не изменит в этом скотском мире. Он не станет ни добрее, ни чище.
А вот если я буду жить...
Славка был еще молод, и наивно полагал, что в его силах изменить мир.
Несмотря на все испытания, свалившиеся на него за последние два года, он продолжал оставаться неисправимым романтиком.
Продолжал верить, что только доброта спасет мир...
Желание выйти на сцену и исполнять свои песни, которые несли бы людям добрые чувства и тем самым очищали мир от царящих в нем зла и скверны, окрепло окончательно.
'Зелени', заработанной за два года службы миротворцем, хватило на первую раскрутку.
А дальше, как ни странно, все пошло как по маслу. Наверное, Бог помог, в которого Славка давно уже верил всем сердцем, ежесекундно ощущая Его незримое присутствие.
Работа так увлекла Слава, что он стал не только забывать войну, но и что греха таить - даже Таню...
Он жил полноценной жизнью и радовался этой жизни как ребенок. Радовался, что уже почти не помнил два года страданий и смерти. Слав мечтал только об одном - чтобы Господь дал ему силы жить и творить. Он молил Бога - и Бог слышал его усердные молитвы...
И вот теперь...
Нет! Не надо вспоминать... Прошло пять лет... Прошла целая жизнь...
Слав горько усмехнулся: а ведь действительно, чуть не прошла... мимо него.
Попади в него сейчас пуля, он лежал бы сейчас, холодный и умиротворенный, на зеркальном столе морга, и его не волновало бы ничего, даже собственные похороны.
Интересно, а как та девушка... Таня... узнала, что его должны сегодня убить?
И случайно ли ее тоже звали Таней?
'Все в руках Господа', - учила Церковь, и Слав ни разу не усомнился в истинности этих великих слов. Без Божьей воли даже волос не упадет с головы человека... Значит, это Бог спас меня от неминуемой смерти. И черноволосая девушка Таня была послана ко мне Богом в качестве ангела-хранителя.
И как напоминание о другой девушке, которую я когда-то любил, любил искренне, всем сердцем, но со временем, в быстротечной гастрольной суете, стал забывать...
Перед глазами Слава поплыли разноцветные круги... Снова вернулись неприятные воспоминания об утреннем звонке... Мало того, что я не понял, что мне хотели сказать - так вдобавок ко всему я сорвался, наговорил звонившей кучу 'комплиментов', даже нецензурно послал... Остервенело вырвал из розетки телефонный шнур, чтобы больше никто не беспокоил меня перед концертом... И в глухом раздражении швырнул трубку на рычаг телефонного аппарата... Хорошо еще, что не позвонили на мобильный. Иначе дорогая 'игрушка' точно разлетелась бы на куски...
Слав вспомнил, как без сил рухнул на твердый гостиничный диван, думая о том, а не бросить ли ему к чертям собачьим сцену, не отправиться ли на загородную дачу, доставшуюся в наследство от родителей, выращивать гладиолусы. На продажу...
Но то было лишь всего временное помутнение. Спустя десять минут Слав принял прохладный душ и готовился к сегодняшнему концерту.
... Автомобильные фары выхватили из сизой тьмы белесые очертания больничного городка...
Слав выскочил из машины и вбежал в приемный покой. Стеклянные двери ярко сверкнули, на миг ослепляя воспаленные от усталости глаза, и расступились.
Только бы она не умерла, только бы... - сверлила возбужденный мозг тревожная мысль.
- Извините, - Слав обратился к медсестре, которая испуганно смотрела на вбежавшего взъерошенного мужчину, - я хочу видеть... Девушку... Ее зовут Таня... Ее привезли с моего концерта... Ее ведь к вам привезли? Да? Она не... - Слав запнулся, не в силах выдавить страшное слово.
Медсестра уже успела прийти в себя и грозно, исподлобья, взирала на нарушившего больничный покой мужчину. В воздухе, пропитанном запахом карболки и спирта, висела гнетущая тишина.
