— И я тоже, — ответила Кэтрин шепотом. Он прижался губами к ее виску.
— Так ты не проклинаешь меня за то, что я так мучил тебя?
Кэтрин отодвинулась и с сомнением посмотрела на него.
— Я был таким дураком, Кэтрин! Наверное, на меня нашло временное помешательство. Не понимаю, как это могло произойти. Клянусь! Я просто не могу этого понять сейчас. В глубине души я всегда знал, что ты не способна совершить ничего дурного.
Волна эмоций захлестнула Кэтрин. Она уткнулась лицом в грудь Эвана, чтобы скрыть хлынувшие из глаз слезы облегчения.
«Он поверил мне, — повторяла про себя Кэтрин. — Наконец-то он поверил мне!»
Теперь его губы скользнули по щеке, и он негромко прошептал:
— Не плачь, дорогая моя. Пожалуйста, не плачь. Опять я стал причиной твоих слез. Это невыносимо.
Дорогая! Он сказал — «дорогая»! При этих словах глаза ее сразу высохли.
— Это от того… что я не знала… я боялась, что, когда тебе станет лучше… ты будешь вести себя по- прежнему…
Голос его стал тише дуновения ветерка:
— Я же тебе сказал, — я просто не понимаю, что это на меня могло найти! Когда я сел на лошадь, держа тебя в объятиях, каждый шаг, который приближал нас к цели, мучил меня невыносимо. Я думал о том, что никогда больше не смогу поцеловать тебя, не смогу приласкать… что мы никогда не окажемся вместе в постели…
Кэтрин глядела на него во все глаза, не веря своим ушам.
— Но ты казался таким холодным… И я решила, что ты полностью вырвал меня из сердца.
— Только скопцу это было бы под силу, да и то навряд ли. — Он еще теснее прижал ее к себе и закрыл глаза. Легкая гримаса боли пробежала по его лицу. — Не представляю, как ты можешь простить мою жестокость. Отныне я не задам тебе ни единого вопроса о случившемся. Я и без того причинил тебе слишком много страданий. Пуля мне досталась по заслугам.
Чувства вины и раскаяния, которые терзали Эвана, растрогали Кэтрин. Они были неподдельными и искренними:
— Но это не только твоя вина. Я ведь солгала тебе. И ты вправе был рассердиться. Вполне понятно, почему ты…
— Нет, это совершенно необъяснимо, — перебил ее Эван. В голосе его звучала мука. Когда он открыл глаза, они сверкали, как гладь реки в лунном свете. — И мое поведение ничем нельзя оправдать.
Он дышал так, словно только что взбежал в гору:
— После первой же вспышки гнева мне следовало взять себя в руки и понять, что все подозрения совершенно беспочвенны. И если бы я спокойно пораскинул мозгами, то мы избежали бы той встречи, которая, собственно, произошла только по моей вине. И Морис бы не стал стрелять в меня, и тебе не пришлось рисковать собой.
Желание как можно скорее успокоить его все нарастало. Кэтрин взяла его лицо в свои руки.
— А если бы я не оказалась такой трусливой и сказала бы тебе всю правду с самого начала, то вообще не возникло бы никаких трудностей.
— Трусливой? — почти недоверчиво переспросил он. — Не могу себе представить, чтобы другая женщина сумела справиться в такой безнадежной ситуации. Ты спасла меня. Не будь тебя, Морис застрелил бы меня на месте.
— Но ты из-за меня оказался…
— Хватит. Будем считать, что оба виноваты, — сжал губы Эван. — Если это тебе приносит хоть какое-то облегчение. Давай простим друг друга и оставим это навсегда.
Виноватое выражение исчезло с лица Эвана, вытесненное чем-то более глубоким и волнующим:
— Есть множество более важных вещей, которыми мы могли бы заняться, вместо того чтобы гадать, кто больше виноват и что было бы, если бы…
У Кэтрин снова перехватило дыхание. Понимание… ласка… желание… — все это присутствовало одновременно в тихом хрипловатом голосе Эвана.
Взгляд Эвана скользнул по ее губам:
— И я чувствую, что одну из этих вещей я сейчас хочу сделать… — Его губы коснулись Кэтрин.
Что это был за поцелуй! Легкий, нежный, подобный мягкому касанию бархатистого лепестка, который стирал все недоразумения, что были между ними в прошлом. Кэтрин почти забыла, какими бережными могут быть его губы! И почти забыла, как от одного ощущения его губ на своих губах она мгновенно вспыхивала жарким огнем желания.
Слегка отстранившись, Эван с изумлением пробормотал:
— Каким образом я мог… хоть на секунду отказаться от этого невообразимого счастья?
Эван, словно впервые вкусив сладкую нежность ее рта, теперь упивался поцелуем. Раздвинув ее губы, он ритмично и нежно водил языком, пытаясь проникнуть в самые заповедные глубины, словно хотел коснуться тайников ее души.
Кэтрин знала, что не должна позволять ему целовать себя. Не имело ни малейшего смысла продолжать их отношения. Никогда он не предложит ей выйти за него замуж, а если бы и предложил, она не согласится, не имея в руках сосуда.
«Но ведь сейчас я так нужна ему,. — убеждала она себя, растворяясь в его поцелуе, будто впитывала сказочный нектар. — Я не могу оттолкнуть его. По крайней мере сейчас».
И ей самой он тоже был нужен. Просто необходим, чтобы вытравить из души страх и боль последних дней. Кэтрин всем телом прижалась к нему и… вдруг почувствовала восставшую мужскую плоть.
— Видишь, что ты творишь со мной? — прошептал Эван. — Я еще не успел оправиться от болезни. А желание просто разрывает меня.
Его слова вернули Кэтрин к действительности, напомнив о том, где и почему они с Эваном находятся. Она слегка отодвинулась:
— Эван, тебе надо сесть. Не стой.
— Но мне хочется держать тебя в объятиях, — прошептал он, покрывая ее лицо поцелуями.
— Ты можешь обнимать меня и сидя. Я никуда не собираюсь убегать, — ответила Кэтрин. Пока, мысленно добавила она. Сейчас она просто не в силах была оторваться от него.
С легким стоном Эван позволил Кэтрин подвести его к креслу рядом со столиком, на котором стоял поднос с едой. Но сев, он тут же притянул ее к себе и усадил на колени, прижавшись лицом к ее груди:
— Ты права, так намного лучше, — и принялся целовать ложбинку меж грудей, выглядывавшую в вырезе платья.
Закрыв глаза, Кэтрин обняла его за шею, и тут пальцами нащупала повязку под рубашкой. Кэтрин замерла. Боже! Что она делает! Он же ранен. Ему, наверное, и с постели-то подниматься нельзя.
— Нет, Эван! — Она чуть-чуть оттолкнула его голову. — Сейчас не время и не место предаваться ласкам. Тебе нужно набраться сил, прийти в себя. Я не переживу, если у тебя снова начнется жар. Ты не представляешь, какие муки я испытывала, глядя, как ты горишь в лихорадке.
Глаза его потемнели. Кэтрин, с полуоткрытыми губами, вспыхнувшим на щеках румянцем, да еще с этим умопомрачительным вырезом на платье была невероятно обольстительна.
— Просто не понимаю, как я дождусь момента… Кэтрин отвернулась, чтобы не поддаться соблазну.
Эван потянулся было снова поцеловать ее, но ей удалось увернуться и выскользнуть из рук.
Эван с трудом перевел дыхание, глаза его сверкали. Но Кэтрин заставила себя выдержать взгляд.
— Сначала хотя бы поешь. Это придаст тебе сил. Видя, как переменилось ее настроение, он внимательно вгляделся в глаза Кэтрин.
— Поем, не беспокойся. Поднос отсюда никуда не денется. Но сначала мне надо поговорить с тобой об одной важной вещи. Очень важной.
Что такое? — встрепенулась Кэтрин. Неужели он снова заведет речь о том, что она обязана сообщить все новые сведения констеблю?
— Поговорим после того, как ты поешь, — с показной беззаботностью предложила она.
Эван вскинул брови:
