Начальник тюрьмы в недоумении.
– «Освобождать»? «Заключенных»?
Акико Като оглядывается. Я ныряю вниз – надеюсь, успел. В конце ряда в лужице серебристого света, отбрасываемого экраном, встает на задние лапки крыса и смотрит на меня, собираясь залезть за обивку стены.
– Надеюсь,– вполголоса говорит спутник Акико Като,– что это действительно срочно.
– Вчера в Токио появилось привидение.
– Вы вызвали меня из Министерства обороны, чтобы рассказать историю о привидениях?
– Это привидение – ваш сын, конгрессмен.
Мой отец ошеломлен не меньше, чем я.
Акико Като встряхивает волосами.
– Уверяю вас, он – очень живое привидение. Он в Токио и ищет вас.
Очень долго мой отец ничего не говорит.
– Он хочет денег?
– Крови.– Я выжидаю, в то время как Акико Като нарезает веревки для подвесного жертвенника.– Я не могу скрывать. Я должна сказать. Ваш сын – наркоман, он заявил, что убьет вас за то, что вы украли у него детство. За свою жизнь мне приходилось встречать много испорченных молодых людей; боюсь, ваш сын – просто слюнявый психопат. И ему нужны не только вы. Он сказал, что сначала разрушит вашу семью, чтобы наказать вас за то, что случилось с его сестрой.
В камере Воормана полно всякой мерзости.
– Итак, мистер Воорман…-Доктор Полонски перешагивает через фекалии с роем мух над ними.– Давно вы считаете, что являетесь Богом?
На Воормана надета смирительная рубашка.
– Позвольте задать вам тот же вопрос.
– Я не считаю себя Богом.
Под его ботинком что-то хрустит.
– Вы считаете себя психиатром.
– Верно. Я являюсь психиатром с тех пор, как окончил медицинский колледж – с наградами первой степени – и начал практиковать.
Доктор поднимает ногу – к подошве прилип дергающийся в конвульсиях таракан. Доктор соскребает его о выпавший кусок каменной кладки.
Воорман кивает:
– Я тоже являюсь Богом с тех пор, как начал практиковать в своей области.
– Понятно.– Доктор отрывается от своих записей.– Из чего же состоит ваша деятельность?
– В основном из текущего ремонта. Вселенной.
– Так это вы создали вселенную?
– Именно. Девять дней назад.
Полонски взвешивает это утверждение.
– Однако значительное количество данных указывает на то, что вселенная несколько старше.
– Знаю. Эти данные тоже создал я.
Доктор сидит на откидной койке напротив.
– Мне сорок пять лет, мистер Воорман. Как вы объясните мои воспоминания о прошлой весне или о детстве?
– Я создал ваши воспоминания вместе с вами.
– Значит, все в этой вселенной – лишь плод вашего воображения?
– Совершенно верно. Вы, эта тюрьма, крыжовник, туманность Конская Голова.
Полонски заканчивает писать предложение.
– Вероятно, было ужасно много работы.
– Больше, чем ваш хилый гиппокамп – не в обиду вам будь сказано – может представить. Приходится думать над каждым атомом, иначе – бах!– все пойдет псу под хвост. «Солипсист» пишется с одним «л», доктор.
Полонски хмурится и перекладывает свой блокнот. Воорман вздыхает.
– Я знаю, что вы скептик, доктор. Я вас таким создал. Могу я предложить объективный эксперимент, чтобы подтвердить свои притязания?
– Что вы имеете в виду?
– Бельгию.
