записано в моей лицензии, поэтому профсоюзная работа и опасные грузы не для меня. А жена? Дети? Я слишком боюсь того, что могу сотворить с ними однажды, если это снова начнется. Так что, видишь…– Великан затягивается, высасывая из своей сигареты все соки.– Будь осторожен с тем, что тебе снится.
– Ученые называют это «Эффектом Аи Имадзё».– Ее голос звучит так отчетливо, словно она в соседней комнате.– Светила психологии сделали все возможное, чтобы разгадать эту загадку, но так и не пришли к окончательному мнению. Почему, ну почему, стоит мне приготовить мужчине обед, как он тут же прыгает в первый попавшийся грузовик и сматывается из города?
Я не ожидал, что она будет шутить.
– Я пытался дозвониться до тебя утром.
– Было бы так удобно сказать, что в колебаниях моего настроения виноват старый друг диабет, но, по правде сказать, во всем виноват мой старый друг «я».
– Перестань, Аи, я был…
– Заткнись. Нет. Это была моя вина.
– Но…
– Прими мои извинения, или нашей дружбе конец. Подумать только, я – из всех людей на земле – читаю тебе лекции о том, как ты должен вести себя с твоей матерью.
– Ты была права. Мама позвонила мне из Миядзаки. Вчера вечером.
– Сатико говорила. Это хорошо, но то, что я оказалась права, не извиняет мои нравоучения. Все равно. Я сижу на своей табуретке для игры на пианино и крашу ногти на ногах. А ты где, лицо, скрывающееся от правосудия?
– Кормлю комаров перед придорожным кафе под названием «У Окатяна».
– В Японии десять тысяч придорожных кафе под названием «У Окатяна».
– Это находится между, э-э, ниоткуда и… никуда.
– Должно быть, это в Гифу.
– На самом деле я думаю, что так оно и есть. Один дальнобойщик подвез меня и высадил здесь, после того, как по телефону велел своему приятелю – по прозвищу Морской Ангел – подобрать меня, когда тот поедет в Фукуоку. До меня у него намечен кулачный бой с каким-то скрюченным техником с автозаправки, который позволил себе непристойные замечания насчет его жены.
– Молись, чтобы он победил без сотрясения мозга. Бедный Миякэ – застрять в фильме «Никкацу»[143] о дальнобойщиках.
– Это не самый быстрый способ добраться до Кюсю, зато самый дешевый. У меня новости.
– Какие?
– Поставь свой лак на пол. Я не хочу, чтобы ты оставила пятно на табуретке.
– Что случилось?
– Последние девять лет своей жизни я прожил в самой тихой деревне самого тихого острова в самой тихой префектуре Японии. Вокруг всегда было одно и то же. Дети всегда так говорят, где бы они ни жили, но на Якусиме это действительно так. С тех пор как мы виделись в последний раз, случилось то, чего никогда не случалось раньше. Это был самый фантастический день моей жизни. И когда я скажу тебе, кого я встретил сегодня утром…
– Судя по тому, как это звучит, мне нужно тебе перезвонить. Дай-ка свой номер.
– Эйдзи! – Она влезает на высокий подоконник и садится, обхватив колени руками. Бамбуковые тени раскачиваются и шелестят по татами и выцветшей фузуме.– Эйдзи! Иди сюда быстрее!
Я встаю и подхожу к окну. Зубная нить путается паутиной. Из окна бабушкиного дома я вижу парк Уэно, только все гуляющие уже разбрелись по домам. Но Андзю еще здесь, стоит на коленях перед останками древнего кедра. Я вылезаю наружу. Воздушный змей солнечного света, что принадлежит Андзю, запутался в ветвях на самом верху. Он сверкает темным золотом. Андзю в отчаянии:
– Посмотри! Мой змей зацепился!
Я становлюсь на колени рядом с ней – видеть ее в слезах невыносимо – и пытаюсь ее подбодрить:
– Так отцепи его! Ты чудесно лазаешь по деревьям!
Андзю испускает недавно усвоенный ею вздох:
– У меня диабет, гений, помнишь? – Она показывает вниз; ее ноги – как подушка для булавок, истыканная иглами для инъекций.– Освободи его, Эйдзи!
Вот почему я начинаю карабкаться вверх – мои пальцы впиваются в шкуру рептилии. Из дальней долины доносится блеяние овец. Я нахожу пару своих выброшенных носков, столь грязных, что спасению они не подлежат. Проходит целая жизнь, надвигается темнота, кружит ветер, прилетают вороны. Я боюсь, что воздушный змей солнечного света изорвется в клочья раньше, чем я до него доберусь. Где в этом вихре листвы может он спрятаться? Несколько минут спустя я обнаруживаю его на самой верхней ветке. Какой-то мужчина, все еще без лица.
– Зачем ты лезешь на мое дерево? – вопрошает он.
– Я ищу воздушного змея своей сестры,– объясняю я.
– Он хмурит брови.
– Охотиться за воздушными змеями важнее, чем заботиться о сестре?
Внезапно я осознаю, что оставил Андзю совсем одну – на сколько же дней? – в бабушкином доме, не подумав о том, что ей нужны вода и пища. Кто откроет консервы ей на обед? Мое беспокойство усиливается,
