– Они меня отпустили.
– Два чуда за один день. И они тебя не тронули?
– Напугали до смерти, но не тронули. Еще секунду назад я был уверен, что сильней испугаться невозможно. Мне показалось, что ты умер! Что они с тобой сделали?
Даймон не обращает внимания на мои слова.
– Зачем… ты ходил к… Мириам… зачем?
– Она выронила библиотечную книгу, когда мы, гм, случайно встретились в парке Уэно днем, после твоего утреннего исчезновения. Я вернул ее. Вот и все.
Уголки его рта дрогнули – это смех.
– Что они с тобой сделали?
– Один литр крови.
Я, должно быть, ослышался.
– Они взяли у тебя литр крови? Но это же…
– Даже больше… чем контейнер для банка крови, да… Я выживу Это было всего лишь первое… наказание.
– Но что они собираются делать с твоей кровью?
– Сделать анализ и продать, я думаю.
– Кому?
– Миякэ… пожалуйста. У меня нет… сил… для… доклада о черных рынках…
– Ты можешь двигаться? По-моему, тебе нужно в больницу.
Даймону очень трудно говорить.
– Верно, доктор, да. У меня взяли шестую часть крови в качестве расплаты по счету Якудзы. Ужасно, правда? Да, знаю, мне повезло, что остался жив. Это противозаконно, согласен. Но, пожалуйста, не связывайся с полицией, потому что мой отец тоже в этом замешан.
– Хорошо, но болтаться в этом здании совершенно незачем.
– Одну… две минуты… дай… мне… собраться с духом.
Я оглядываю вестибюль. Мы можем выйти, но не зайти снова. Коридор, ведущий в комнату переговоров, забран решеткой, которую запер Ящерица. Стеклянные стены вестибюля закрыты клеевым пластиковым покрытием. Я отворачиваю уголок – строительная площадка, заграждения и пляж «Нептун» на расстоянии полета футбольного мяча. Загорающие поджариваются на деревянных настилах. Тихий океан спокоен и гладок, как в фильме о морских чудовищах. Я чихаю. Только не простуда, только не сейчас, пожалуйста. Я боюсь, что Даймон впадет в кому, если мне не удастся его отсюда вытащить.
– Попытайся встать.
– Отстань.
– Надо позвонить твоим родителям. Даймон почти садится.
– Нет, нет, это совершенно исключено. Поверь мне. Позвонить моим родителям – это самое худшее, что можно придумать…
– Почему?
Даймон мотает головой, будто отгоняя муху.
– Политика. Политика. И что теперь?
– Сколько у тебя денег?
– Они все твои до последней иены, если ты оставишь меня в покое.
– Не искушай меня. Рядом у входа в «Ксанаду» я видел стоянку такси. Мы с тобой сейчас туда прогуляемся. Либо прямо сейчас, либо десять минут я буду на тебя орать, а потом пойдем. Решай сам.
Даймон снова вздыхает:
– Ты такой деспот, когда злишься.
Пробираясь сквозь толпу, мы ловим на себе странные взгляды, но все думают, что Даймон так неуклюже держится за мое плечо, потому что мертвецки пьян. Сентябрьское солнце поливает землю атомными лучами. Мой форменный комбинезон служащего Японской железной дороги становится липким от пота. Людской поток течет в «Ксанаду» и обратно. В воздухе висят тучи серебристых гелиевых шариков и шуршащих блесток. Обрывки разговоров, дым из палатки, где жарят кукурузу в початках. Я вижу наше отражение в чьих-то солнечных очках с милю диаметром. Выглядим мы дерьмово. Гигантский черный кролик извлекает из цилиндра карлика-фокусника, и народ разражается аплодисментами. Откуда-то доносятся звуки фортепиано со струнным оркестром, которые играют что-то красивое. Я чувствую, как Даймон давится воздухом.
– Тебя тошнит? – спрашиваю я.
– Нет. Я смеялся над забавной стороной того, что сегодня произошло.
Интересно, где же эта забавная сторона.
– Ты хоть понимаешь, как мне неловко оттого, что мою шкуру спасаешь именно ты, Миякэ?
Зэке Омега вприпрыжку перебегает нам дорогу, продавая свои уменьшенные копии.
