христианских пустынников, вовсе еще не следует, будто он человек особой духовности. Вспомнив о затворничестве, покаяниях, обетах – короче, обо всех формальностях, считавшихся признаками праведничества, Дефо утверждает, что можно быть человеком высокой морали и без такого, по словам Дефо, «насилия над человеческой природой».
Собственно, это и была та позиция, которая обрекла Дефо на положение Робинзоново, на одиночество в море людском. Религиозный конформизм, которого считал возможным придерживаться даже Шекспир или друг Дефо – Весли, сам Дефо считал для себя недопустимым. За веру, свою веру, у него пострадал отец, и такие, как доктор Энсли, за ту же веру страдали, так что и он всю жизнь оставался непримиримым раскольником, но сам же с раскольничеством спорил и фактически покинул его ряды.
Есть все же сведения о том, что прямо по выходе из академии Дефо взялся за проповедничество, протестантскую агитацию, тем более в тот момент только и разговоров было что о «католической угрозе».
Опасность католического вмешательства в английскую жизнь, как мы уже знаем, действительно существовала, только где, на каком уровне? Платным агентом католиков был сам английский король. Но это известно нам, а в то время именно король сквозь пальцы посмотрел на приговор, вынесенный тридцати пяти ни в чем не повинным «католическим лазутчикам», которых схватили по ложному навету.
«Заговорщиков», покушавшихся будто бы на святость церкви и на жизнь самого короля, видели всюду, на каждом шагу, только не там, где действительно строились католические козни. Вдохновителем «охоты за врагами отечества» был некто Титус Оутс, авантюрист, сменивший одно за другим разные вероисповедания, от крайнего протестантизма до крайнего католичества – иезуитизма. Однако и на этом Титус не остановился. Свои связи с иезуитами он использовал для их же «разоблачения», мнимого, но шуму наделавшего много.
Впоследствии на страницах своей газеты «Обозрение» Дефо вспоминал эти времена, когда, по его словам, «убийства людей на улицах по ночам сделались в порядке вещей, и жизнь всякого честного человека находилась в опасности». Убитого можно было считать кем угодно; и жертвой «католического заговора», и врагом, которого постигло праведное возмездие. Дефо, во всяком случае, не хотел быть застигнутым врасплох и, как он рассказывает, ходил всегда с кистенем. Кистень назывался «протестантским», а заговор – «католическим», но кто уж там под покровом ночи пускал смертоносное оружие в ход и кто падал под ударами, это уж поистине одному богу оставалось известно.
Паника, подогреваемая Титусом, профессиональным провокатором, и его приспешниками, до такого накала была доведена, что простодушные люди готовы были верить россказням, будто католические лазутчики едва не разобрали и не унесли по частям монумент, который воздвигли в Лондоне в память большого пожара.
– Да, но монумент на месте стоит!
– А это королевские солдаты вовремя подоспели и не дали унести.
Такие шли разговоры, которых тогда понаслушался Дефо. Судя по всему, и он, еще молодой человек, не сразу разобрался, где одни разговоры, а где в самом деле заговор. О том, насколько ему угроза представлялась реальной, говорит тот факт, что, не жалея сил, он принялся переписывать Библию: на всякий случай, а не то л о ровен час придут католики и уничтожат протестантское священное писание! «Работал как лошадь», – сообщает Дефо. Страхи, видимо, несколько рассеялись, потому что, подобно тому персонажу из рассказов о Шерлоке Холмсе, который переписывал Британскую энциклопедию и дошел только до буквы «Б», так и Дефо успел переписать первые пять книг Библии. Однако надо отметить, что опасения его были не беспочвенными. Заговор заговором, но ведь и по ходу внутренней политики переводная Библия попадала иногда под запрет, так что читали ее тайком, а продавали из-под полы. «А что же будет, если сами католики придут?» Не исключено, что выпускник семинарии, готовившийся стать настоящим проповедником, с энтузиазмом громил «врагов», хотя каких, собственно, было неясно. «Беда всей моей жизни заключалась в том, что был я подвигнут на это поприще, беда была и в том, что я его покинул» – так рассматривал Дефо диалектику своей судьбы.
Но и академия, где он учился, всей своей программой настраивала не только на богословский лад. Преподавались в ней прикладные науки. «Оптика» Ньютона была одной из книг, усвоенных Дефо со школьной скамьи. Семинария по статусу, по уровню Мортонова академия не только не уступала университетам, но и превосходила их прежде всего обновлением курса в согласии с требованиями современности. Однако университетский диплом «доктора наук» есть университетский диплом. Вот Свифт его имел, звался «доктором» и всю жизнь прошел с гордо поднятой головой. А Дефо приходилось вроде бы извиняться даже за разносторонность своего образования. Так, по обыкновению имея в виду себя самого, но рассуждая в третьем лице, он писал о некоем человеке, который —
«1. Владеет французским так же бегло, как и своим родным английским. Знает испанский, итальянский и немного славянский, ибо случалось ему немало бывать среди поляков и московитов. Знает он немного и португальский, а все же считается, что он – необразован.
2. Обладает достаточными знаниями в области экспериментальных наук, имеет солидную научную коллекцию, и все же – необразован.
3. Он знаток географии, весь мир представляет себе как на ладони. По любой европейской стране может дать обзор обстановки, природы, рек, главных городов, торговли, мало этого, сообщить кое-что из истории и политических интересов этой страны, а все-таки он – необразован.
4. Искусен в астрономии, разбирается во всех движениях небесных тел как специалист, но все же он – необразован.
5. Знаток истории, и, пожалуй, его можно назвать универсальным историком, ибо все исторические труды, написанные на его родном языке и переводные, он читал, а те, что не переведены, доступны ему на французском или итальянском. Но нет, он – необразован.
6. А что до его собственной страны, то он просто-напросто ходячая географическая карта. Он объехал весь остров, а многие его части и по нескольку раз, он и писал о своей стране, потому, когда выезжает он за границу, его нельзя упрекнуть в том грехе большинства английских путешественников, что стремятся узнать чужие страны, хотя не знают своей собственной. И все-таки человек этот – необразован.
А между тем множество людей, считающиеся образованными, совершенно ни к чему не пригодны. Это просто педанты, жующие греческий и латынь. Наши образованные люди представляются мне чем-то вроде механиков от образования, ибо они перебирают слова и спряжения, как старьевщик свое добро на свалке. Годятся они только учителя: взяли, что могли, от школы, чтобы, не покидая школы, и умереть там».
Конечно, многие знания, перечисленные Дефо, были им почерпнуты уже на всем жизненном пути, и это он подводил итоги, но основа была заложена в заведении Нортона. И неудивительно, что, выйдя из академии вооруженным несколькими иностранными языками, философией, историей, географией, астрономией и даже стенографией, Дефо устремился к деятельности практической.
