их деревни. Она пошла туда, нашла Будду и бросилась перед ним на колени, умоляя вылечить ребенка. Будда посмотрел на мальчика, всё понял и сказал ей: «Хорошо, я вылечу твоего ребенка, но ты должна помочь мне». Она запричитала: «Всё, что угодно» – и тогда Будда сказал: «Для того, чтобы приготовить микстуру, мне нужно, чтобы ты принесла горчичное зернышко, взятое из дома, где никто не умирал». Она бросилась в деревню, вбежала в первый попавшийся дом и закричала: «Будда согласился вылечить моего сына!» «Очень хорошо», – сказали хозяева. «Он сделает снадобье, и для него мне нужно принести горчичное зернышко». «Пожалуйста, – сказали ей. – Конечно, возьми сколько хочешь». И когда ей принесли полную пригоршню горчицы, она вдруг вспомнила об условии и спросила: «А у вас в доме кто-нибудь умирал?» «Да, конечно, – ответили хозяева, – в позапрошлом году дед, три года назад…» Но она уже не слушала, она помчалась в следующий дом. Потом в следующий… Когда она обежала всю деревню, она поняла. Она вернулась к Будде, взяла своего ребенка, похоронила его, и присоединилась к последователям Гаутамы. По легенде, она стала основательницей первой группы буддистских монахинь.
«Но ты получил наследство при условии, что будешь почитать меня как отца и после моей смерти», - сказал маггид.
«Я отказываюсь от этого наследства», - ответил равви Авраам. В тот же момент на дом снизошел огонь, спаливший несколько незначительных вещей, которые маггид оставил в наследство сыну, - и ничего более.
Вскоре после этого шурин равви Авраама подарил ему белое пекеше, сделанное из белого шелка, чтобы он одевал его по большим праздникам. Был как раз канун Йом-Кипура, и Авраам принял подарок, который был знаком признательности его отцу. Но в синагоге, где горели все огни, равви Авраам, облаченный в подаренное праздничное одеяние, нечаянно задел один из светильников. Одежды вспыхнули. Цадик немедленно скинул их. Долго смотрел равви Авраам, как они превращаются в пепел. Он понимал, что происходит.
Баал Шем ответил так: «Попросите его дать вам совет о том, что следует делать, чтобы во время молитвы и учения вас не тревожили нечистые помыслы. Если он даст вам совет, то вы поймете, что он не принадлежит к великим учителям. Ибо таково служение человека в этом мире до самого его смертного часа - всё время бороться с чуждыми помыслами и всё время возвышать себя и уподобляться природе Божественного Имени».
ОДНАЖДЫ УТРОМ ПОСЛЕ БЕСЕДЫ... (И)
Самая радостная для него мысль – о неминуемой смерти.
И вот представьте себе, как он сидит ночью у костра и помешивает ложкой будущий суп. В какой-то момент из кустов выскальзывает лисица и садится обок.
— Ты весь – комок нервов, – говорит она ему. – Расслабься.
— Что же тогда будет с миром? – спрашивает он.
Лиса начинает смеяться, всё ее тело колышется – или это огонь меняет позу.
— Милый человек, – говорит она, – не на тебе держится мир.
— А на ком? – спрашивает он. Он хочет показать заинтересованность, а не тревогу.
— Мир держится на маятнике…
Он кивает: это давно известно.
—… и колодце, – заканчивает лисица.
Монах хмурит брови, тщетно пытаясь высечь искру понимания.