Манфред одарил своего приспешника испепеляющим взглядом.
– Знаешь, Аза, иной раз так бы тебя и стукнул!
В желтых глазах Азы зажегся нехороший огонек, и Манфред тотчас пожалел о сказанном.
Дружить они с Азой не дружили, скорее, вынужденно держались вместе, потому что все остальные на дух их не переносили. Может, Аза и лебезил перед Манфредом, но тот прекрасно знал, что рыжий очень опасен, и даже опаснее его самого. Да, Манфред владел силой гипноза, зато Аза после захода солнца мог перекинуться в ужасного хищника – кровожадное существо, с которым даже Манфреду было бы не справиться.
Так что теперь заклятые друзья – или закадычные враги – уставились друг на друга, поджав губы и сузив полыхающие ненавистью глаза, и неизвестно, чем бы это все кончилось, не поднимись у дверей столовой какая-то неразбериха.
– Опять эта Карусел! – констатировал Аза, посмотрев в ту сторону.
– Не в ней дело. – Манфред встал и двинулся к дверям.
Оливия умудрилась грохнуть у самого входа в столовую целый поднос, уставленный посудой с едой. Теперь на полу, в луже подливки, валялись осколки посуды и ошметки каши.
– Ах, какая досада, ох, какая жалость, прошу меня извинить, это я поскользнулась, – тарахтела Оливия.
– Извинений недостаточно, – гаркнул Манфред. – Марш за тряпкой.
– Слушаюсь и повинуюсь. – Оливия пересекла столовую и скрылась в кухне. По дороге она покосилась на часы и решила дать Фиделио с Чарли на все про все пять минут.
На кухне на Оливию поначалу не обратили внимания, но потом из задней двери выплыла дородная кухарка и сказала:
– Милочка, столовая не тут.
– Да мне просто кусочек хлеба, – соврала Оливия.
– Ты разве не наелась? – удивилась кухарка.
– Опоздала на ленч. – Оливия демонстративно посмотрела на часы.
– Ай-ай-ай, ну ладно, что-нибудь соображу. – И кухарка уже направилась прочь, но тут дверь из столовой распахнулась, и на пороге возник разъяренный Манфред.
– Где тряпка, черепаха ты несчастная? Нам же не выйти из столовой, пока там эта помойка! – рыкнул он.
– Я… э-э-э… – начала Оливия.
– А ну умерь свой пыл, юный Блур, – резко одернула Манфреда кухарка. – Минуту обождать не можешь?
Манфред проворчал что-то невразумительное, но злобное.
Кухарка величаво пересекла свои владения и извлекла из-под раковины тряпку, ведро и пару резиновых перчаток.
– Слушайте, тетя, а побыстрее никак нельзя? – сквозь зубы спросил он.
Кухарка окаменела. Потом медленно поставила ведро на пол и грозно уперла руки в обширные бока.
– Не сметь говорить со мной в таком тоне! – отчеканила она. – Запомнил? Чтобы я ничего подобного больше не слыхала.
– Да-да, к-к-конечно. – Манфреда будто ледяной водой окатили.
– Извинись, – потребовала кухарка.
– Простите, – выдавил Манфред, делая вид, будто изучает свои манжеты.
Оливия глазам своим не верила. Две-три фразы – и кухарка превратила Манфреда из всесильного наглого старосты в робкого первоклашку. Вот кто тут особо одаренный!
Кухарка взялась за ведро и всучила его Манфреду.
– Если тебе мешает грязь, иди и убери сам.
– Я ее, что ли, развел? – побагровел тот. Кухарка невозмутимо пожала могучими плечами и удалилась.
Манфред больно выпихнул Оливию в столовую и, едва дверь за ними закрылась, сунул ведро девочке.
А в это самое время Чарли с Фиделио рысцой спешили через холл. Поскольку сейчас все ученики театрального собрались у себя в столовой, холл был безлюден, и Чарли удалось незамеченным проскользнуть в западное крыло. Фиделио остался на страже у дверцы. Они договорились, что, сбегав наверх и отнеся Генри еду, Чарли постучит изнутри два раза и, если путь будет свободен, Фиделио стукнет ему в ответ.
Чарли через ступеньку помчался по винтовой лестнице на самую верхушку музыкальной башни. Когда он наконец добрался до обиталища мистера Пилигрима, сердце у него колотилось где-то в горле, а в боку нещадно кололо.
Генри исчез!
На спинке стула висел синий плащ, рядом, на сиденье, стояла пустая коробка от печенья.
