ледяным тоном заявила она, задерживаясь. – Прошу прощения, я должна сообщить мужу о вашем визите... и о том, что вы просили передать.
Она чуть заметно кивнула головой и вышла.
Ричард с ухмылкой закрыл за ней дверь. Искру он высек, но появится ли огонь?
Не прошло и пяти минут, как дворецкий принес графинчик с мадерой и печенье на блюдечке. К радости Ричарда, он сунул в камин пару поленьев. Пламя разгорелось чуть сильнее, но далеко не достаточно. Ее милость в домашнем хозяйстве явно придерживалась режима строгой экономии, особенно по отношению к непрошеным визитерам. Ричард размышлял о несоответствии между слабым огоньком в камине и роскошным нарядом хозяйки, когда дверь снова открылась и на пороге показалась... камеристка Смидерс. А эта зачем...
Ричард почти не замечал ее, когда она служила у его матери, и сейчас присмотрелся повнимательнее. Это была молодая женщина лет тридцати, высокая и несколько сухопарая, с жесткими на вид каштановыми волосами и россыпью веснушек на носу и щеках. Одета она была с неброской элегантностью приближенной к госпоже служанки.
Смидерс поймала его взгляд и торопливо сделала реверанс. Ричарду показалось, что она чувствует себя не в своей тарелке.
– Приветствия от ее милости, милорд. Она... она просила передать, что, поскольку выздоровление сэра Джона займет некоторое время, вам... пока вам нецелесообразно приезжать сюда. Она известит вас, как только сэр Джон достаточно поправится, чтобы принимать визитеров.
Итак, Кэлдервуды – ни он, ни она – не отважились встретиться с ним лицом к лицу. Черт бы их побрал! Ричард остановил тяжелый взгляд на камеристке. Та порозовела. Было видно: ей неудобно врать, тем более сыну прежней хозяйки. Она заслуживает сочувствия. В конце концов, это не ее вина.
– Моя мать будет рада узнать, что я виделся с тобой, Смидерс, – сказал Ричард, переходя на дружеский тон. – Надеюсь, у тебя все в порядке?
Лицо камеристки прояснилось.
– Да, милорд... спасибо, что спрашиваете. Ее милость была столь добра, что прислала мне письмо, в котором интересуется, как я устроилась в Кэлдервуд-холле. Признаюсь, я не ожидала такой заботы.
Ричард чуть было не спросил, довольна ли Смидерс своим новым местом, но удержался. Это не его дело. Хотя, с другой стороны, она может стать полезным источником информации об этом неприятном семействе. Вполне возможно, что ей известно даже кое-что о финансовом положении хозяина. Ричард пустил в ход свою самую подкупающую улыбку.
Она не возымела действия. Смидерс оказалась достаточно умна, чтобы не попасться на удочку. Ну что ж, на нет и суда нет.
– Я тебя отвлекаю от работы, Смидерс. Мои извинения госпоже... и спасибо за гостеприимство.
Смидерс присела в реверансе и, вздохнув с облегчением, направилась к двери.
Ричард посидел, попивая мадеру и обдумывая скудную информацию, которую удалось получить. Да уж, немного, ничего не скажешь. Проездил почти зря. Почти.
Глава третья
Джеми с недоумением наблюдала за поднявшейся суетой. Вот в гостиную с самодовольной улыбкой прошествовала мачеха... Девушка на минуту поверила, что незнакомец – это именно тот, кого выбрали ей в мужья. Может, он совсем не так суров, как кажется? Может, он приехал, чтобы посмотреть, получится ли из нее хорошая жена? Может...
Внезапный уход леди Кэлдервуд заставил Джеми засомневаться. По походке мачехи она сразу поняла, что та в бешенстве. А отец вообще не появился. Все стало ясно. Кем бы ни был гость, это не жених. Надо быть полной дурой, чтобы хоть на мгновение поверить, что ее собираются выдать за молодого и красивого. Пора было возвращаться в свою мансарду.
Джеми уже собралась покинуть наблюдательный пост, когда появилась камеристка мачехи. Она прошла через холл и исчезла за дверью малиновой гостиной. Наверняка выполняет поручение леди Кэлдервуд. Минута шла за минутой, а Сми-дерс все не выходила. Странно... О чем гость может говорить так долго с простой служанкой? Джеми решила посидеть еще немножко.
Звук открывающейся двери мачехиных покоев заставил ее еще больше сжаться. Однако ее милость спустилась по лестнице, не глядя по сторонам, и оказалась в холле одновременно с вышедшей из гостиной камеристкой.
С того места, где находилась Джеми, ей было все прекрасно слышно.
– И что же это ты, интересно, так долго обсуждала с его светлостью? – ядовито спросила мачеха.
Камеристка залилась краской.
– Ничего такого, миледи. Его светлость просто поинтересовался, как у меня дела... и еще рассказывал о моей бывшей хозяйке.
Леди Кэлдервуд подняла брови.
– Вот как? Надо же, какой... как мило с его стороны. – Она круто развернулась и, уже взявшись за дверную ручку, снова посмотрела на камеристку. – Жди меня в туалетной комнате.
Тон, каким это было сказано, был знаком Джеми. Леди Кэлдервуд всегда говорила именно так, когда собиралась наказать кого-то из домочадцев. По тому, как камеристка побежала наверх, было видно, что она тоже все поняла, бедняжка.
Прошло минут пять. Мачеха показалась снова и начала подниматься по ступенькам, направляясь, очевидно, в туалетную комнату. Вид у нее был еще более сердитый, чем до этого. По нахмуренным бровям и сжатым в ниточку губам можно было догадаться, что разговор с гостем не доставил ей никакого удовольствия, даже напротив. А если это так, то им всем остается только уповать на Бога.
Джеми продрогла насквозь, ноги затекли, да и вообще, надо было возвращаться в свою комнату, пока ее никто не заметил. Но она не могла уйти, не увидев еще раз того, кто мог бы войти в ее жизнь... пусть
