что ты носишь черное по необходимости, а не потому, что любишь этот цвет. Многие женщины тебе бы позавидовали.
Джеми густо порозовела. Неужели он в самом деле так считает? Она-то была уверена, что черное больше идет голубоглазым блондинкам.
Ричард усадил ее в кресло и принес бокал шерри. Присаживаясь рядом с ней, он почувствовал легкий запах жасмина, и этот аромат на мгновение отвлек его от разговора. Она похожа на редкий цветок, подумал он, такой же хрупкий и беззащитный.
Очень кстати объявили, что обед подан. Ричард встал и подал руку Джеми.
Она нерешительно положила руку на его черный рукав, ожидая, что вот сейчас ее пронзит током, как случалось прежде при каждом прикосновении. Однако на этот раз все было иначе. Она поймала его ласковый взгляд и ощутила, как по ее телу разлилось тепло. Нервы затрепетали, и все чувства странно обострились. Но в этом не было ничего пугающего. Все походило на предчувствие чего-то необыкновенного, чего-то такого, что она не могла себе даже представить.
Ричард застыл на месте, глядя ей в глаза и пытаясь понять, что означает этот взгляд. Страха не было, в этом он мог поклясться, как не было, впрочем, и полного доверия. Однако появилось нечто иное – потаенное и непонятное.
Его размышления прервало деликатное покашливание дворецкого, остановившегося на пороге.
– Вы готовы, миледи? – мягко спросил Ричард, накрывая руку Джеми своей ладонью.
Она вздрогнула. Ну вот, снова то же самое.
– Ох, простите, милорд, – торопливо сказала Джеми, стараясь взять себя в руки. – Я немножко задумалась. – Она вымученно улыбнулась, чувствуя, как горит ее рука. – Мы идем?
Обед прошел весело. Ричард много шутил, вспоминал всякие забавные случаи из своего детства в Хардинге и студенческих лет в Оксфорде.
Джеми чувствовала себя легко и свободно и весело хохотала, когда граф рассказывал об очередном сумасбродстве, не замечая, что он то и дело подливает ей вина, а бокал постоянно оказывается пустым. Все происходило как-то само собой, являлось естественной частью этого волшебного вечера, и она была безмерно увлечена близостью Ричарда, очарована колдовской силой, исходившей от него.
– А сейчас ты должна поведать мне побольше о себе, дорогая, – сказал он, наливая доверху ее бокал и делая знак лакеям удалиться. – Расскажи о своем побеге из Кэлдервуда. Я всегда удивлялся, как ты от них сумела ускользнуть.
У Джеми кружилась голова, но она, сосредоточившись, начала рассказывать, смущенно, с запинкой, о том, как «одолжила» одежду своего брата и под покровом ночи выскользнула из дома, как ехала на своей любимой лошади...
После обеда Ричард встал, чтобы проводить жену в гостиную, с легкостью отказавшись от священного права остаться наедине с портвейном или бренди. Зачем ему это? С Джеми гораздо интереснее. Он наклонился, предлагая ей руку.
– Как только закончится траур, ты сможешь кататься верхом, я позабочусь об этом. В Хардинге есть подходящая кобыла... Или, может, лучше купить для тебя Кару?
– Ричард! – воскликнула, просияв, Джеми. – Правда купишь? Большое-пребольшое спасибо!
Она была так обрадована щедрым предложением мужа, что, забыв обо всем, бросилась к нему, обняла за шею и поцеловала в щеку. Никто и никогда не был так добр к ней.
На какое-то мгновение руки Ричарда сомкнулись на спине Джеми, но он тут же, опомнившись, опустил их. Настоящий ребенок, подумал он, когда Джеми смущенно отступила назад. Но вот его жена вспомнила, кто она и где, и ее руки чисто по-женски потянулись к волосам – поправить прическу.
– Не надо, все в полном порядке, – сказал Ричард ласково, дотрагиваясь до топкой пряди, падавшей на обнаженное плечо, и сдвигая ее чуть-чуть в сторону. – Все в полном порядке, – повторил он, безуспешно стараясь, чтобы его голос звучал легко и непринужденно.
На сей раз Джеми не вздрогнула, возможно, потому, что Ричард не дотронулся до плеча, но почувствовала, как все внутри замерло. Выражение его лица было ей непонятно. Неужели она нравится ему, мужчине, который может завоевать сердце любой прекрасной дамы, например Эммы Фицуильям? А вместо этого он чего только не делает, чтобы ей стало легко и весело. Это было непостижимо, но очень приятно.
– Как твои руки? – поинтересовался Ричард, когда они снова расположились в гостиной. Он взял правую руку Джеми и внимательно осмотрел. – Эти мозоли, наверное, еще останутся на какое-то время, но кожа уже не такая красная. – Он положил руку жены на ее колено и только сейчас заметил странное выражение ее лица.
– Джеми, дорогая, ты хорошо себя чувствуешь?
– Ох... да. Да, прекрасно. Просто... – Она тихонько хихикнула. – Мне немножко не по себе... все как-то двоится, глаза слипаются. Не понимаю.
– Зато я понимаю, – откликнулся Ричард. Не надо было давать ей столько шампанского. Он не собирался ее напоить. Хотел просто, чтобы она чувствовала себя раскованнее, а вместо этого нагнал сон. – Может, ты пойдешь отдыхать? Утром тебе станет лучше, – сказал он, сердясь на себя.
Джеми словно окатило холодной водой. Почему Ричард вдруг рассердился?
– Всенепременно, милорд, как вам будет угодно, – проговорила она, немного неуклюже вскочила на ноги, сделала реверанс и побежала к двери.
Ричард, стоя у камина, с недоумением посмотрел ей вслед. Он чувствовал, что в чем-то виноват, и все- таки не мог взять в толк, чем он так ее рассердил.
Джеми, всхлипывая и вытирая слезы, неудержимо лившиеся из глаз, вбежала в свою спальню и бросилась ничком на кровать. Ну почему он такой? То смеется и шутит, а то вдруг рычит на нее. Отправил в постель, словно расшалившегося ребенка. Чем это отличается от Кэлдервуда? То же самое! Она плакала и плакала, уткнувшись лицом в подушку, но постепенно стала успокаиваться. Нет, поправила она себя,
