Последнее, о чем я подумал перед тем, как крепко уснуть, была мысль о Перри: интересно, как она отреагирует на сто сорок фунтов живого тарпона, который, сияя серебристой чешуей, сначала гордо висит, именно висит в воздухе на внешне практически незаметной леске, а затем с позором и оглушительным грохотом падает вниз?!
Глава 12
Утро пятницы выдалось дождливым, с порывистым ветром, обещая, что так будет практически весь день. Или по крайней мере большую его часть. Пришлось остановиться, зайти в магазинчик на углу Ривер-стрит и купить дождевую накидку. На всякий случай. Кто знает, где мне придется сегодня побывать?
Казалось бы, крепкий ночной сон не принес желанного облегчения. Наверное, сказалось напряжение предыдущего дня. Слишком много самых разных снов и лиц: Ники, Перри, Хильди, Лита, Альма... все вперемежку, все как бы в сонном тумане, произносящие какие-то слова, значение которых до меня никак не доходило. Даже Мотлинг, появившись совершенно неожиданно, как черт из табакерки, начал вдруг четко и детально объяснять мне, что проект «Д-4-Д» — это живое существо, что я сам могу убедиться в том, что оно дышит, и в подтверждение этого силой наклонил мою голову к какому-то железному каркасу. Как мощно бьется чье-то сердце! Как ни странно, тепло, не ударяя по барабанным перепонкам. Когда я снова выпрямился, то с удивлением увидел перед собой гигантскую женскую грудь, но почему-то только одну — оказывается, я слушал биение сердца какой-то женщины. Силуэт второй столь же неимоверно огромной груди виделся на фоне спящего рядом лица Мотлинга. Бред какой-то, но когда я, благополучно убежав от них, проснулся, то почувствовал себя совершенно разбитым и ни к чему не способным. Господи, за что мне все это?
Ривер-стрит шла вдоль реки, но ее почти полностью закрывали складские строения. Там жизнь кипела как в муравейнике, практически круглые сутки: в доках для транзитных перевозок железнодорожным и автомобильным транспортом разгружались баржи и пароходы, у дебаркадеров складов и причалов парковались огромные грузовики, по подъездным проходам туда-сюда непрерывно сновали легковые машины и такси, через многочисленные ворота въезжали и выезжали вильчатые подъемники... Какие-то невзрачные типы, то и дело воровато оглядываясь по сторонам, договаривались со складскими агентами насчет купли-продажи товаров, в дверных проемах и у стен скрючились жертвы похмелья, мрачно наблюдая за развитием серого утреннего мира и вздрагивая от неожиданных, слишком громких звуков. Один за другим открывались бары, источая привычный запах несвежего пива.
Я нашел номер 56 на восточной стороне улицы — узкий дверной проход с не менее узкой лестницей. Прямо между дешевым пивным баром и морским грузовым складом. Внутри, на нижней лестничной площадке, прямо на стенах красовалось множество небольших деревянных табличек: «Школа современного танца», «Русские бани», «Ткацкое предприятие», «Ремонт часов», «Обработка кожи», «Уроки испанского» и «АКМЕ — как достигнуть вершины мастерства!». Последняя табличка явно была самой свежей, прикрепленной совсем недавно. Стрелка и надпись на ней указывали на четвертый этаж.
За пятьдесят лет существования практически никогда не ремонтировавшиеся деревянные ступени всех трех пролетов лестницы значительно истерлись. Серовато-коричневая от вековой грязи штукатурка облупилась, то тут, то там обнажив голую обшивку. Да, странноватое место для компании, которая могла зарабатывать по меньшей мере четверть миллиона долларов в год. На площадке второго этажа до меня донеслись звуки голосов, старательно повторяющих хором по-испански «Yo tengo un lapiz».
На третьем этаже слышались ритмические звуки самбы, которые исходили, само собой разумеется, из школы современного танца. В холле какой-то моряк почти шепотом разговаривал с женщиной в черных вельветовых брюках и светло-вишневой блузке. Когда я проходил мимо, они не обратили на меня ни малейшего внимания. Женщина только покачивала головой, приблизив губы чуть не вплотную к самому его уху.
«Акме» делила четвертый этаж с «Обработкой кожи». На стеклянном окошке в верхней части двери из старого, выцветшего дуба была надпись без заглавных букв: «акме — промышленные поставки — арманд лефей, президент». Где-то в самой середине двери виднелась щель для почты.
Постучав и не услышав никакого ответа, я бросил внимательный взгляд на дверную ручку — она была покрыта толстым слоем пыли. Мои попытки открыть ее также не увенчались успехом, поскольку она была явно заперта.
Дверь «Обработки кожи», наоборот, похоже, была не заперта, поскольку прямо на ней красовалась крупная надпись: «Входите». Открыв ее, я вошел. Сидевшая за столом девушка в чем-то белом посмотрела на меня с явным недовольством. Блондинка с землистым цветом лица и очень, даже слишком близко поставленными глазами. Перед ней лежала раскрытая книга в дешевой бумажной обложке, которую она, очевидно, читала, одновременно обрабатывая пилкой свои длинные ногти.
— Вам назначена встреча? — спросила девушка бесцветным, чуть гнусавым голосом.
— Нет. Дело в том, что мне совсем не нужен ваш доктор. Мне просто хотелось бы узнать, как можно связаться с вашим соседом мистером Лефеем. Не более того. Скажите, он часто сюда приходит?
— Откуда мне знать?
— Вы его здесь видите?
— Я не обращаю внимания.
— А вы хоть когда-нибудь его видели?
— Ну, пару раз наверняка.
— Не могли бы вы сказать мне, как он выглядит?
— А в чем, собственно, дело? Вы что, полицейский, или налоговый инспектор, или что-нибудь в этом роде? Или, может, хотите ему что-то продать?
— Ни то, ни другое, ни третье. Просто надо с ним встретиться и поговорить. Ничего больше. Мне почему-то показалось, что вы сможете мне помочь. Поверьте, я вам буду очень признателен.
Она неохотно улыбнулась:
— Вы не очень-то похожи на остальных, кроме, конечно, торговых агентов. Ладно. Он маленький, крысиного вида. Где-то метр шестьдесят — метр шестьдесят два, не больше. Лет тридцати пяти или тридцати семи. Один из тех, на кого совсем, ну совсем не хочется смотреть.
— У него есть секретарша?
— Если и есть, то я никогда ее не видела и ничего о ней не слышала. Кроме того, я слишком занята здесь, чтобы совать свой нос в то, что происходит по ту сторону холла. Честно говоря, мне жаль, что я ничем не могу вам помочь, но, клянусь богом, я не могла бы точно сказать, даже если бы вы спросили, что написано на другой стороне нашей двери. В общем-то мне наплевать на все это.
Я невольно улыбнулся:
— Вообще-то у меня было желание спросить вас, где он живет, но теперь, полагаю, это не имеет смысла.
Как ни странно, она тоже улыбнулась в ответ, хотя по-прежнему так, будто это доставляло боль ее рту.
— Почему же? Как раз в этом, может быть, я и могла бы вам кое-чем помочь. Какое-то время он жил прямо здесь, в своем офисе. Это не положено, но кому надо проверять? Я догадалась об этом потому, что когда приходила утром на работу, то слышала сильные запахи готовящейся еды. А вот в последнее время они почему-то пропали.
— Скажите, а вам здесь, ну, скажем, на лестнице, случайно, никогда не доводилось встречать офицера в армейской форме? Лет пятидесяти или что-то около этого, с весьма цветущим, здоровым видом....
— У меня нет времени ходить вниз-вверх по лестнице, и к тому же моя дверь всегда закрыта. Эта дурацкая музыка снизу иногда просто сводит меня с ума. Все время одни и те же пластинки! И крутят, и крутят... Там, этажом ниже, школа танцев. Поверьте, я готова лично съесть все их чертовы пластинки. Мы здесь вот уже девять лет, и с каждым годом это становится все хуже и хуже. Доктор все время говорит о необходимости сменить место, но дальше этого пока не идет. И никогда не пойдет. Не такой он человек. В тот день, когда это здание рухнет к чертовой матери, все по-прежнему будем все еще здесь, это уж точно.
Я повернулся к двери:
— Большое вам спасибо.
