велика была печаль расставания с Морвен. И вот наконец вернулся он в земли, где прошло его детство. Все было пусто и голо; жители той земли оказались малочисленными и неотесанными, и говорили они на грубом языке вастаков, а былое наречие сделалось языком рабов или врагов.
Поэтому Турин пробирался осторожно, спрятав лицо и ни с кем не заговаривая; и наконец нашел он тот дом, что искал. Дом стоял пустым и темным, и поблизости не было ни души: Морвен ушла, и Бродда-Пришелец (тот, что силой взял в жены Аэрин, родственницу Хурина) разграбил ее дом и взял себе все, что осталось из ее имущества и всех ее слуг. Дом Бродды был ближе всех к старому дому Хурина, и туда-то и отправился Турин, сломленный скитаниями и горем, и попросился на ночлег; и его впустили, ибо Аэрин все еще поддерживала в этом доме некоторые добрые старые обычаи. Его усадили у огня со слугами и несколькими бродягами, почти такими же мрачными и измученными, как он сам; и Турин спросил, что нового слышно в этих краях.
Услышав его, все умолкли, и кое-кто отодвинулся подальше, косо глядя на чужака. Но один старый бродяга с клюкой сказал ему:
- Если уж говоришь на старом языке, господин, так говори потише, и не спрашивай о новостях. Что ты, хочешь, чтобы тебя избили, как вора, или вздернули, как вражеского соглядатая? С виду ты сойдешь и за того, и за другого. Хотя это значит всего лишь, - продолжал он, придвинувшись поближе и понизив голос, - что ты похож на человека из добрых старых времен, на од?? ного из тех, кто пришел с Хадором в золотые дни, когда у людей на голове росли волосы, а не волчья шерсть. Здесь еще остался кое-кто из таких, только теперь все они либо нищие, либо рабы; кабы не госпожа Аэрин, не видать бы им ни очага, ни похлебки. Откуда ты, и что за новости хочешь узнать?
- Была здесь знатная женщина по имени Морвен, - ответил Турин. - Давным-давно я жил у нее в доме. После долгих скитаний пришел я сюда, ища приюта и покоя, но не видно там ни огней, ни людей.
- Уже год как нету, - ответил старик. - Тот дом со времен страшной войны был скуден и огнем, и людьми; она ведь была из прежних - да ты ведь знаешь, должно быть, - она была вдовой нашего владыки, Хурина сына Галдора. Однако они не смели тронуть ее - боялись: была она гордая и прекрасная, как царица, пока горе не согнуло ее. Они звали ее ведьмой, и чурались ее. 'Ведьма' - на нынешнем языке это значит всего лишь 'друг эльфов'. Но они ее ограбили. Пришлось бы ей с дочкой голодать, кабы не госпожа Аэрин. Говорят, она тайком помогали им, и этот хам Бродда, ее муж поневоле, часто бивал ее за это.
- А что же в этом году? - спросил Турин. - Что они, умерли, или их сделали рабынями? А может, орки на них напали?
- Наверно никто не знает, - ответил старик. - Но она исчезла вместе с дочерью. А этот Бродда ограбил ее дом и растащил все, что еще оставалось. Все забрал, до последней собаки, а людей ее сделали рабами - кроме нескольких, кого, как меня, выгнали побираться. Я ведь много лет служил ей, а до нее - великому Владыке; зовут меня Садор Одноногий: будь проклят тот топор - кабы не он, лежать бы мне теперь в Великом Кургане. Как сейчас помню тот день, когда отослали Хуринова мальчика - ка же он плакал! - и она плакала, когда он ушел. Говорят, его отправили в Сокрытое Королевство.
Тут старик прервал свою речь, и с подозрением покосился на Турина.
- Я всего лишь старый болтун, - сказал он. - Не слушай меня!Приятно поговорить на старом наречии с тем, кто говорит на нем чисто, как в былые годы, но времена теперь дурные, и надо быть осторожным. Не все, кто говорит на светлом наречии, светлы душою.
- Это правда, - ответил Турин. - Моя душа мрачна. Но если ты принимаешь меня за шпиона с Севера или с Востока, немного же мудрости прибавили тебе годы, Садор Лабадал!
Старик, остолбенев, уставился на него; потом проговорил, весь дрожа:
- Выйдем на улицу! Там холодней, зато безопасней. Для дома вастака ты говоришь слишком громко, а я слишком много.
Когда они вышли во двор, Садор вцепился в плащ Турина:
- Ты говоришь, давным-давно ты жил в этом доме… Господин мой, Турин, сын Хурина, зачем ты вернулся? Наконец-то мои глаза и уши открылись: ведь у тебя голос отцовский. Лабадал - только маленький Турин называл меня так. Он не хотел меня обидеть - мы тогда были добрыми друзьями. Что же он ищет здесь теперь? Мало нас осталось, и все мы стары и безоружны. Те, что лежат в Великом Кургане - счастливее нас.
- Я не сражаться пришел, - сказал Турин, - хотя после твоих слов, Лабадал, мне захотелось драться. Но это потом. Я пришел за владычицей Морвен и Ниэнор. Что ты знаешь о них? Говори скорее!
- Почти ничего, господин мой, - ответил Садор. - Они ушли втайне. Ходили слухи, что их вызвал владыка Турин: мы ведь были уверены, что за эти годы он стал могучим владыкой, может, даже королем где-то в южных странах. Но, похоже, это не так.
- Не совсем, - ответил Турин. Был я владыкой в южных странах, это теперь я сделался бродягой. Но я не звал их к себе.
- Тогда не знаю, что и сказать тебе. Но госпожа Аэрин должна знать, я думаю. Ей были ведомы все замыслы твоей матери.
- Как же мне поговорить с ней?
- Вот этого не знаю. Плохо пришлось бы ей, если бы застали ее у дверей, в тайной беседе с бродягой из изничтоженного народа, не говоря уж о том, что вряд ил получится вызвать ее. А такому оборванцу, как ты, не дадут пройти в тот конец палаты, к высокому столу - вастаки схватят и изобьют, если не хуже.
И вскричал Турин во гневе:
- Ах, значит, мне нельзя ходить по палате Бродды, а не то изобьют? Пошли, и увидишь!
И с этими словами Турин вбежал в палату, откинул капюшон и, расталкивая всех, кто стоял на пути, зашагал к столу, где сидел хозяин дома со своей женой и прочими знатными вастаками. Слуги подбежали схватить его, но он швырнул их наземь и воскликнул:
- Есть ли главный в этом доме, или это орочье логово? Где хозяин?
Бродда вскочил в гневе.
- Я главный в этом доме! - воскликнул он.
Но прежде, чем он успел сказать что-то еще, Турин сказал:
- Видно, не перенял ты учтивых нравов, что царили в этой земле до вас. Неужто ныне вошло в обычай дозволять прислужникам оскорблять родичей жены хозяина? Ибо я родич госпожи Аэрин, и у меня к ней дело. Пройду ли я беспрепятственно, или по своей воле?
- Проходи, - хмуро проворчал Бродда, Аэрин же побледнела.
Тогда Турин прошел к высокому столу, остановился перед ним и поклонился.
- Прошу прощения, госпожа Аэрин, что вламываюсь к тебе таким образом, - произнес он, - но дело мое не терпит отлагательств, и я пришел за этим издалека. Я ищу Морвен, владычицу Дор-ломина, и дочь ее Ниэнор. Но дом ее пуст и разграблен. Что ты можешь поведать мне?
- Ничего, - ответила Аэрин в великом страхе - Бродда пристально смотрел на нее. - Я знаю только, что она ушла.
- Не верю, - сказал Турин.
Тут Бродда выскочил из-за стола - лицо его побагровело от пьяного гнева.
- Ну, хватит! - заорал он. - Чтоб моей жене перечил какой-то оборванец, что бормочет на языке рабов? Нет в Дор-ломине никакой владычицы. А эта Морвен, она была из племени рабов, и сбежала, как рабыня из-под стражи. И ты давай беги отсюда, да поживее, а не то велю повесить на первом дереве!
Тут Турин бросился на него, обнажил свой черный меч, схватил Бродду за волосы и откинул ему голову.
