Отец отбил какой-то незамысловатый ритм, потом повертел в руках ручку.
– А тебе известно, что его брата задерживали за вождение в нетрезвом виде? Что его сестра сидит на детском пособии, а родители за последние двадцать лет несколько раз обращались за пособием по безработице и за пособием по потере трудоспособности?
От изумления Кристин даже задохнулась.
– Ты наводил о них справки?
– Ты ожидала чего-то другого?
– Еще до того, как ты познакомился с Алеком? – Она повысила голос, пытаясь осмыслить услышанное. – Боже мой! У него ведь не было ни единого шанса вчера вечером, не так ли? Ты решил, что Алек не подходит, еще до того, как он переступил порог дома.
Отец отложил ручку в сторону.
– Буду с тобой откровенен, Кристин. Он совсем не тот мужчина, которого я бы хотел видеть твоим мужем. Но ты всегда была своевольным ребенком.
– Своевольным ребенком? – Она оглядывалась вокруг, как слепая. – В чем проявлялось мое своеволие?
Отец посмотрел на нее и нахмурился:
– Ты никогда не вела себя, как положено девочке. Всегда следовала по пятам за братом и его приятелями, путалась у них под ногами.
– Робби никогда не был против, чтобы я была рядом.
«В отличие от тебя Робби понимал, как мне не хватает любви, и был готов дать мне ее», – подумала Кристин. Подступили слезы, но она сдержала их.
– Даже твой выбор специальности был, мягко говоря, странным, – продолжал отец. – Я рад, что ты решила пойти в медицину, но я ожидал, что ты выберешь что-нибудь более подходящее, например, станешь врачом-гинекологом и будешь заниматься частной практикой.
– Более подходящее? Почему это было бы более подходящим? Потому что я женщина? – Какая-то пружина, которая была взведена всю ее жизнь, выстрелила. – К этому все сводится? К отсутствию у меня члена?
– Кристин! – Отец выпрямился, шокированный ее словами.
Плотину прорвало, и боль, сдерживаемая годами, выплеснулась.
– Алек прав. Ты никогда не будешь любить меня, так как ты любишь Робби, потому что у меня нет пениса. Что же мне делать – отрастить? Сделать операцию по смене пола? Одеваться как мужчина, чтобы твои друзья не знали, что твоя сперма произвела девочку?
– Не смей говорить со мной в таком тоне!
– Или причина в том, что его рождение вы планировали, а я появилась случайно? Если мама была против, чтобы завести еще одного ребенка, почему же ты не держал свои штаны застегнутыми?
– Хватит! – Отец с такой силой поставил стакан, что содержимое выплеснулось наружу.
– Нет, не хватит! – Ее трясло. – Я имею право знать. Почему вы не можете меня любить?
– Ты говоришь ерунду. Конечно же, мы тебя любим.
– Вы терпите меня. Но только если я делаю то, что мне говорят. Только если я веду себя надлежащим образом. – Кристин вспомнила все, что Алек говорил накануне. – Я чертовски устала быть приличной. Да, да, верно, я сказала «чертовски». Я чертовски устала переживать из-за того, что сделаю что-нибудь не так, вызову ваше неудовольствие, буду неидеальной и вы окончательно отдалитесь от меня.
Последние слова ошарашили ее – страх, который раньше она никогда не озвучивала. Ее затрясло еще сильнее, слезы потоком полились по ее лицу.
– Я думала, что если я не буду идеальной, вы отдалитесь от меня. Так вот, представьте себе, доктор Эштон, ваша дочь неидеальна. Она пьет пиво, сквернословит и спит с «неподходящими» мужчинами. У нее даже есть татуировка на заднице. И знаешь что? Алек Хантер меня любит, несмотря на мои изъяны, а может, и за них тоже. Он вовсе не ждет, что я буду совершенной. Он ждет, что я буду собой. И если ты хочешь сказать мне, что вы откажетесь от меня, если я выйду за него замуж, прекрасно. Может быть, пришло время, чтобы вы действительно от меня отказались, поскольку я не оправдала ваших с матерью ожиданий.
– Ты не права. И если ты успокоишься и выслушаешь меня, я объясню тебе, с какой целью я позвал тебя сюда.
– Нет. Я бы предпочел, чтобы ты не совершала такой ужасной ошибки. Но поскольку ты твердо решила выйти замуж за человека, который настолько ниже тебя по социальному положению, мы с твоей мамой считаем, что ты должна поговорить с адвокатом о брачном контракте.
Кристин горько рассмеялась, и ее охватило странное спокойствие. Она поднялась и направилась к двери.
– Понимаешь, папа, есть кое-что, что мне всегда хотелось тебе сказать, но духу не хватало.
– И что же?
– Пошел ты...
Она вышла из комнаты, так сильно хлопнув дверью, что стена затряслась. Под пристальными взглядами медсестер она прошла мимо дежурки, вошла в лифт и нажала кнопку этажа, на котором находилась подземная стоянка.
