посмеется.
– Пойдемте вместе... в ногу, – улыбнулась Мадлен. – Вы служили в армии?... Вы умеете ходить в ногу?... Шагом марш?...
Аристократ рассмеялся. Приятный баритон, низкий голос. Такие голоса бывают у певцов. У нее были среди клиентов певцы. Один по ночам вскакивал с ложа, задирал голову к потолку и заливался. Извлекал из глотки рулады и трели. Она хохотала как безумная. Потом он бросал в нее виноградом, и она должна была ловить каждую ягодку ртом.
– Служил, милая девушка. Ничего хорошего там нет. Скука одна. И муштра. А то, бывает, солдаты вешаются с тоски. Не выдерживают. А мы, офицеры, вынуждены ковыряться потом в этом дерьме – что да к чему. Хотите кофе?... Здесь есть приятная терраска на Плас Коко. Не откажетесь от чашечки?...
Голос приятен, манеры благородны. И все они ведут к одному. Мадлен прикрыла рот рукой в белой лайковой перчатке и обреченно зевнула. До чего надоело. Надо сменить пластинку. А пластинку-то поставила не она. И игла шипит, и диск крутится, и хриплая музыка все терзает и терзает слух.
Они уселись на террасе под тентами за крохотным круглым столиком. Солнце играло на начищенных башмаках мужчины, искрило в поддельных алмазных сережках Мадлен. Она выглядели красивой парой. На них засматривались. Перешептывались у них за спинами. Пари – город сплетен. Девушки, как сороки на хвосте, приносили одну сплетню за другой, обсуждали, хохотали. Она никогда не принимала участия в болтовне, сплетающей косы из людских судеб. Ей было довольно собственной судьбы.
– Два кофе, гарсон, прошу!.. и два мороженых...
Мадлен, изящно отставив пальчик, поднесла ко рту чашку с крепким и густым бразильским кофе. Над чашкой поднимался пар, он окутал губы и зубы Мадлен, будто бы она дышала в варежку на морозе.
– Вы отгибаете пальчик, держа чашечку, как купчиха из страны Рус, – проговорил мужчина, радостно наблюдая за ней. – Только самовара на нашем столе не хватает. И бубликов. И пряников.
– Вы знакомы с обычаями чужих земель? – весело спросила Мадлен, прихлебывая кофе. – Вы долго жили на чужбине?... В Рус?... И как вас там кормили?... Вкусно?... Судя по всему, купчихи Рус произвели на вас неизгладимое впечатление. Что такое... бублики?... И пряники?... Хочу попробовать.
– Специально для вас я закажу их в кондитерской, где работают кондитеры родом из Рус. Идет? Где вы живете?
– Ого, вы сразу к делу. Идет. Закажите. А я вас приглашаю.
Мужчина усмехнулся, выражая всем видом: знаем, с кем имеем дело.
Вытащил записную книжку в богатом черепаховом переплете, ручку с золотым пером. Открыл страницу. Наклонился выжидательно. Глянул на Мадлен исподлобья.
– Итак?...
– Итак, я приглашаю вас на бал, который дает моя... тетушка... в честь нашего новоселья. Мы закатываем роскошный пир. Мы... купили новый дом! Вы не представляете, до чего великолепный!.. Там комнаты... анфилады... закутки с чайными столиками... залы для пиров и приемов... это просто дворец! Тетушка на седьмом небе от счастья. А я и подавно.
– Кто приглашен на бал?
Его голос посерьезнел. А он-то полагал, что это всего лишь красивая шлюшка. Сунул записную книжку в карман.
– О!.. Знаменитости Пари. Тетушка всегда приглашает знаменитостей. Известные графы... князья... художники, скульпторы... мой портрет уже не раз писали... в кабинете у тетушки висит, хороший, кисти Венсана... Учредитель всемирной премии за лучшее произведение в науке и искусстве... забыла, как его зовут!.. усатый такой, смешной, он изобрел новое убийственное оружие, которым можно убить все живое на расстоянии... и много всяких чудесных других людей... венецианские дожи... магрибские купцы... волхвы... Каспар... Бальтазар... Мельхиор... и даже... даже Таор, принц Мангалурский...
– Вот болтушка! – Когда он улыбался, вокруг его рта разбегался веер смешных морщин. – Верю, верю. Ваша тетушка, верно, очень знатна, если к ней на бал съезжаются такие высокие гости. Может быть, вы пригласите на ваш праздник и графа Анжуйского?
– С удовольствием... граф!.. Мадлен...
Она протянула ему руку для поцелуя. Он чуть коснулся усами белой лайки на ее запястье. Сверкнул в нее глазами.
Их взгляды, синий и черный, сошлись и зазвенели, как два копья.
– Вы прелесть. Сознаюсь, я думал...
– Что думали?
– Ничего особенного. Так.
Они помолчали, допивая кофе и принимаясь за мороженое, наложенное в серебряные вазочки разноцветными горками. Боже, какая вкуснота. Мадам никогда такое не заказывала. Может, это оттого, что сегодня такой солнечный день?
– Вы ослепительны, Мадлен.
– Это все Солнце.
Сережка Мадлен отстегнулась от розовой мочки и упала в мороженое.
– О!.. выловим ее...
Они ковыряли ложками в вазочке, ища алмазик. Найдя бирюльку, граф вытер ее батистовым носовым платком.
– Вот ваша пропажа. Как имя вашей тетушки?... Наверняка я знаю его. Оно знаменито, если она накоротке с людьми, что прибудут на ваше новоселье.
Мадлен молчала. Что толку выжидать! Бухайся сразу головой в воду.
В грязную, мутную воду Зеленоглазой.
– Мадам... мадам Лу.
Граф вздрогнул. Его глаза сначала потемнели, потом налились безумным смехом. Он еле сдерживал смех. Не вышло. Он расхохотался бурно и неудержимо, роняя локтем вазочки с недоеденным мороженым, откидываясь на соломенном стуле, отдуваясь.
– Мадам Лу!.. Так вот что!.. Ха, ха, ха!.. Это поистине знаменитое в Пари имя. Приду... конечно, приду... с превеликим... а... что... она где вас раздобыла?... Такой пышный золотой цветок в ее розарии... вы, должно быть, затмили там всех... всяких гризеток и белошвеек... с вашей царственной внешностью... вы могли бы...
– Замолчите!
Мадлен вскочила. Он слишком много болтает. Хоть бы он и был граф. Она не любит болтунов. Она не позволит, чтобы...
Она вскочила из-за стола. Схватила кружевной зонтик.
– Не подходите ко мне!
Побежала. Граф двумя большими шагами догнал ее.
Ему не хотелось упускать добычу.
Прелестное развлечение. Мать его не осудит. Невеста никогда не узнает. Он размеренно и разумно жил свою жизнь. Шлюха мадам Лу!.. Это все равно, что в большом свете: принцесса Саксен-Кобургская, княгиня Гессен-Дармштадтская, герцогиня Готторп-Голштинская. На весь Пари гремит ее Веселый Дом. Они переезжают? Тем лучше. Будуары будут просторнее. Вина – изысканнее. Интересно, какие вина у них подают к столу?... Когда девки просто обедают, скучая и зевая... а?...
– Стойте!
Он схватил ее за руку. Она вырвала руку.
– Не смейте! Вы же знаете, кто я!
– Тем более. На что вы обиделись? Мороженое не доели. Что вы больше всего любите, деточка? Я куплю и подарю вам. Миногу в собственном соку?... Угря?... Бананы?... Чурчхелу?... Не стесняйтесь. Мой кошелек в вашем распоряжении.
Он засмеялся опять, весело, заразительно. Взял ее за локоть и не отпускал.
Они пошли дальше вдвоем, и Солнце освещало их, нежно бродило по обнаженным плечам Мадлен, по кружевной манишке графа. Солнце, зачем ты помирило нас. Лучше было бы поссориться сразу.
– Я приду на бал. Когда?
