Чина закрыла ладонью его рот, поскольку увидела внезапно, как кто-то в чулках и туфлях на мягкой подошве остановился напротив их укромного места. В наступившей к тому времени полнейшей тишине она услышала быстрое, взволнованное дыхание Брэндона и еще сильнее зажала ему рот, стараясь ничем не выдать себя. Мгновение за мгновением проходило в томительном ожидании, но человек не двигался. Чина почувствовала, как у нее на затылке шевельнулись волосы, словно у загнанного в угол животного. Не в силах больше выносить мучительную неизвестность, она подняла голову и увидела прямо над собой смуглое изумленное лицо китайца, который как раз наклонился, чтобы заглянуть за скамейку.
Их глаза находились друг от друга на расстоянии нескольких дюймов. Чина заметила, как исчезло сквозившее во взоре китайца недоумение и как шевельнулись его челюсти. Понимая, что он вот-вот заорет, подавая сигнал тревоги, и что она должна во что бы то ни стало не допустить этого рокового для них крика, Чина инстинктивно схватила бутылку бренди, которую Этан отдал ей перед уходом, и со всей силы обрушила ее на лицо китайца, тотчас же окрасившееся кровью.
Завопив от боли, он набросился на нее, и тогда она ударила его снова. Бутылка на этот раз разбилась, и ее острые края, вонзившись китайцу в шею, перерезали ему горловую вену. Ощутив на своей руке тепло от брызнувшей на нее крови, Чина отбросила бутылку и заткнула уши, тщетно стараясь заглушить ужасный булькающий звук, вырывавшийся из груди китайца вместе с предсмертными стонами.
– Мы должны его спрятать! – едва слышно произнесла она, давясь от отвращения, как только тело прекратило в конце концов дергаться и застыло без движения. – Да побыстрее! Чтобы никто не увидел!
Чина потащила за одну ногу, а Брэндон – за другую. Когда же они наконец затолкали его под скамью, девушка крепко взяла Брэндона за руку и поспешила с ним через открытый участок палубы к нагроможденным на корме бочонкам, среди которых они и спрятались, – как раз ч том самом месте, где Этан велел им ждать его. Голова ее упала на руки, она едва могла дышать.
– Теперь уже недолго, как ты думаешь? – спросил Брэндон, и его слова болью отозвались в сердце Чины, потому что в них явственно слышалась неуверенность.
– Да, – сказала она твердо и мысленно стала молиться, чтобы оно так и было. – У меня такое чувство, что нам осталось ждать совсем немного.
Однако ждать им пришлось очень долго, так долго, что Чина, дрожавшая все это время, – явно в каком-то нервном ознобе, поскольку ночь была теплой, – никак не могла избавиться от горестных мыслей, что Этан, наверное, уже мертв. Если то, что испытывала она по отношению к Этану, можно было назвать любовью, – а девушка знала, что это называется именно так, – то пробудившееся в ней светлое, радостное чувство принесло с собой такую невыносимую боль, что Чина вовсе не была уверена, что она столь уж благодарна судьбе за свою встречу с капитаном.
На корабле между тем воцарилась напряженная тишина, словно все замерли, ожидая, затаив дыхание, восхода солнца. Возможно, что и Брэндон почувствовал тревожность момента, потому что, зашевелившись, спросил:
– Как ты думаешь, он все еще здесь?
Чина посмотрела в темноту, туда, где за бортом клипера волновался невидимый океан.
– Кто?
– «Орион». Я думал, что мы увидим его отсюда. Этан сказал, что если он уйдет, то нам никогда...
– Не надо об этом, Брэндон, – прервала его Чина, поежившись.
– Но если мы не сможем...
– Тише! – прошептала она. – Кто-то идет! Девушка почувствовала, как по телу Брэндона пробежала дрожь, и крепче прижала брата к себе.
– Чина? Брэндон? Вы здесь?
У Чины от радости едва не выскочило сердце из груди, и на секунду ей показалось, что она навеки потеряла способность дышать. Потом она услышала, как Брэндон с облегчением вздохнул.
– Чина, это Этан! – произнес он, высвобождаясь из ее рук.
Девушка медленно, словно дошла до последний стадии изнеможения, поднялась на ноги. На руках у Этана спала Филиппа. Чина, молча выйдя из укрытия, взяла у него из рук девочку. Она не стала ничего говорить и даже смотреть в его сторону, чтобы не выдать голосом и выражением глаз свою любовь к нему, однако всеми клеточками своего существа ощущала близкое его присутствие и была вне себя от счастья, зная, что он жив и невредим.
– Это было ужасно? – начал расспрашивать капитана Брэндон. – Вам пришлось убить много плохих людей?
Взглянув наконец на Этана, Чина возблагодарила судьбу за то, что измученная Филиппа ухитрилась вовремя заснуть, потому что выражение его лица говорило ей, что ее сестра таким образом не увидела чего-то такого, о чем ему не хотелось бы вспоминать.
– Нам надо возвращаться на «Орион», – это все, что он сказал. – Они все еще ищут нас внизу, но не думаю, что мы сможем укрываться здесь до бесконечности.
– Но как мы вернемся туда? – спросила Чина с тревогой. – Они сразу же заметят нас, стоит нам только попытаться спустить на воду одну из шлюпок.
– Подождем до тех пор, пока нам не станет известно, что намерен предпринять Раджид, – проговорил угрюмо Этан. Капитан с трудом сдерживал себя, чтобы не схватить ее в охапку и не зарыться лицом в душистые мягкие волосы. Неожиданно, со щемящим сердце восторгом, он вспомнил о том, какие восхитительные часы провели они вдвоем в спальне кораллового дома.
Пожалев о том, что разговаривал с Чиной так сурово, он протянул ей руку, но девушка в этот момент как раз наклонила голову, чтобы посмотреть на спящую девочку, и поэтому не заметила его жеста. Этану, молча наблюдавшему, как заботливо Чина поправляет своей маленькой ручкой непослушные1 кудри Филиппы, вдруг показалось, что она сама выглядит немногим старше своей сестры, – настоящий ребенок, особенно в этой своей безразмерной рубашке и широких шароварах. Он ощутил такое жгучее, нестерпимое чувство любви, что должен был тотчас же отвернуться, чтобы не выдать себя выражением своего лица.
Внезапно до него дошло, что он совсем забыл о том, что время играет против них. О Боже, неужто он
