мнению мистиков, все образы 'чувственной природы' должны остаться позади. Все символы представляют собой переложение воистину ангельских глаголов на язык людей, доступный пониманию неразвитого разума. Постоянный отказ от всех чувственных образов, отмежевание от всех источников иллюзии и потворствований эгоизму и гордыне — в чем и кроется главная причина заблуждений — являются необходимым условием чистоты видения, а ступени молитвы на 'крутой лестнице любви' суть средство достижения этой чистоты.
Понятия, используемые мистиками для систематического описания продвижения по пути созерцания, столь многообразны, что привести их к какому-то общему знаменателю не представляется возможным. Здесь, как ни в чем другом, они стали жертвой мании классифицирования. Сравнивая различные интерпретации, мы убеждаемся также, что язык, к которому они прибегают, не всегда столь однозначен, как может показаться на первый взгляд, да и традиционные понятия не всегда используются в одном и том же смысле. Так, например, слово «созерцание» иногда обозначает весь процесс интроверсии, иногда используется в качестве синонима понятию молитва единения, а иногда отождествляется с экстазом. Делакруа указывал на то, что даже у св. Терезы классификация состояний далеко не однозначна и допускает различные интерпретации в разных ее работах.[693] Так, можно убедиться, что в «Жизни» она считает «сосредоточение» и «покой» синонимами, тогда как в 'Пути совершенства' эти два понятия четко различаются. Во 'Внутреннем дворце' она приняла совершенно иную систему, и молитва покоя здесь уже называется 'вкушением Бога'.[694] И наконец, Августин Бейкер, рассматривая 'Молитву внутренней тишины и покоя', утверждает, что понятие «покой» у св. Терезы означает нечто совсем иное — разновидность 'сверхъестественного созерцания'.[695]
Таким образом, напрашивается вывод, что классификация так называемых ступеней молитвы, между которыми авторы текстов о молитвенной аскезе проводят столько тонких различий, во многом надумана и иносказательна, а описываемый ею процесс, как и сама жизнь, целостен и непрерывен. Фактически можно сказать, что мы имеем дело не с лестницей, а с горным склоном, который для удобства можно разбить на некоторое число в первом приближении независимых участков. Почти каждый мистик производит такое разбиение по своему усмотрению, но продолжает использовать язык своих предшественников. Предпринимая попытки провести как можно более полный самоанализ, он делит и подразделяет, классифицирует и систематизирует состояния своей души. Отсюда проистекает путаница, которая дает о себе знать, когда исследователь пытается привести к общему знаменателю различные системы созерцания, такие, например, как 'Четыре ступени' св. Терезы, [696] четыре этапа Гуго Сен-Викторского[697] и 'четыре стадии пылкой любви'.[698] Еще более сложная задача — согласовать с этой четверичной схемой простые и поэтичные 'три ступени созерцания' Хилтона: знание, любовь, знание-и- любовь.[699] Подобное начинание требует скорее любви к приключениям, чем исследовательского дара. 'Столь тонкие различия между своими состояниями, — говорит в этой связи Августин Бейкер, — автор проводит скорее исходя из нюансов собственных переживаний (которые, по всей вероятности, оказались бы иными у других людей), а не по какой-либо более общей причине'.[700]
И все же у исследователя интроверсии должна быть какая-то схема, точка отсчета, если он намерен дать ясное описание естественного развития созерцающего сознания. И если исследователь помнит о методологической роли этой схемы, то едва ли могут быть какие-либо серьезные возражения против ее использования. Итак, я предлагаю изучать постепенный процесс созревания мистического сознания, его естественное совершенствование в постижении Бога, разделив его на три этапа. Эти этапы мы обозначим тремя терминами, хорошо известными всем, кто знаком с литературой по аскетизму, — сосредоточением, покоем и созерцанием. Каждый из этих трех аспектов интровертного опыта можно в зародыше увидеть в том небольшом эксперименте, в котором читатель имел возможность принять участие. Сначала нужно было сосредоточиться, затем находиться в безмолвном состоянии ожидания, а затем осознавать проблески нового восприятия. Каждый этап интроверсии в данном случае имел свое начало, в котором он соединялся с предшествующим этапом, и завершение, постепенно переходящее в следующий этап. Так, сосредоточение обычно начинается размышлением и перерастает в молитву внутренней тишины и простоты, которая затем плавно переходит в покой. По мере углубления покой переходит в обычное созерцание, которое, проходя в свою очередь через стадию собственно созерцания, венчается молитвой пассивного единения — высшим не-экстатическим интровертным состоянием. Прослеживая таким образом динамику этих состояний, мы еще раз убеждаемся, сколь плавно перетекают один в другой наши душевные процессы.
Цель созерцательной молитвы, равно как и любого саморазвития посредством накопления внутреннего опыта, состоит в том, чтобы развивать и совершенствовать некоторые душевные качества. В данном случае речь идет о качествах 'трансцендентной личности', 'нового человека' — обо всех способностях, которыми мы наделяем 'духовное сознание'. 'Сыны Божьи' начинают так же, как и сыны человеческие, и поэтому их первый урок не должен быть слишком сложен. Процесс обучения должен стать частью процесса естественного роста и использовать все его преимущества — подобно тому как в воспитании детей мы согласовываем их образование с уровнем естественного развития их способностей. Таким образом, последовательность сосредоточения, покоя и созерцания соответствует порядку естественного роста мистических наклонностей. В первом приближении можно сказать, что разновидность духовного внимания, называемая сосредоточением, развивается параллельно с очищением души, тогда как покой обычно сопровождает озарение, а собственно созерцание — во всяком случае, в своих высших проявлениях — переживается наиболее полно теми, кто достиг единения или приблизился к его достижению. Напрашивается еще одна параллель. Человек, живущий 'первой мистической жизнью', еще до прохождения через стадию темной ночи души, зачастую проходит через целую гамму духовных состояний и достигает желанного непосредственного переживания Абсолюта — хотя фактически он еще не достиг тех уровней сознания, на которых становится возможным подлинное и постоянное единение. То же самое справедливо и в отношении молитвы. Практически на любом этапе ее становления человек может в течение непродолжительного времени переживать непроизвольные наплывы сверхчувственного осознания единства с Абсолютной Жизнью — то любовное и возвышенное погружение в Бога, которое называют 'пассивным единением' и которое является первыми проблесками сознания жизни в единении. Снова и снова в 'процессе моления' душа возвращается к эпизодам своей богатой событиями жизни, а потом на мгновение возносится на уровень, на котором пока еще не в состоянии пребывать постоянно. Она внезапно обнаруживает цель своих исканий — 'видит Бога в Его обители'. Это значит, что мы не должны безоговорочно отождествлять этапы образования со стадиями роста.
При последовательном рассмотрении процесс такого образования представляется нам целостным вполне. Он подразумевает постепенное и добровольное открытие пробужденного сознания, его чувств, мыслей и воли трансцендентным влияниям — наплывам энергии, которые представляются человеку исходящими от Божества. Подготовительный процесс сосредоточения подчиняет непослушный разум. В состоянии покоя унимается неугомонная воля и останавливается вращение 'колеса воображения'. И в созерцании наконец сердце обретает себя — Cor ad cor loquitur. В простейшем виде эти три состояния включают в себя преднамеренную концентрацию внимания на неизреченном Объекте духовного поиска, смиренное пребывание рядом с Ним и последующее радостное воссоединение. Они требуют от человека углубляющейся концентрации мистических способностей, постепенного перехода власти от поверхностного разума к более глубоким уровням сознания, к тому подлинному Я, которое одно может постичь Бога. При сосредоточении поверхностный разум все же держит, так сказать, в своих руках бразды правления, однако в покое он полностью
