тоже достиг состояния, в котором он может сказать: 'La sua voluntate e nostra pace'. Прежнее сосредоточение его сознания вокруг 'духовного Л' достигло критического напряжения, и в этой точке последовало освобождение. После душевных бурь, которые во многом напоминают психологические потрясения, сопутствующие обращению, человек навсегда изживает 'торгашескую любовь', а на ее месте внезапно возникает Любовь истинная — чистая, Божественная. Эта перемена дается ценой великих страданий, которым наградой служит открывшаяся 'свободным душам' неисчерпаемая и отныне непреходящая радость. Мы можем изучать эти страдания, но природа божественной радости не поддается нашему наблюдению. Одно лишь мы можем сказать: в данном случае, как и во всех подлинно мистических достижениях, ясно виден крест; однако о том, что следует за ним, — о воскресении в жизнь вечную, как и о самой жизни вечной, — мы не имеем ни малейшего представления.
Поэтому можно предположить, что описанный Сузо процесс, в результате которого он утвердился на пути единения, читателю может показаться явным регрессом по сравнению со всем предыдущим.
'А после, — говорит Сузо как ни в чем не бывало, — когда Бог счел, что пришло время, Он наградил несчастного за все его страдания, и в душе Слуги с тех пор воцарился мир, и в обретенном покое он получил многие дары благодати, так что из самых глубин своей души восславил Господа, возблагодарив Его за все былые испытания, которые теперь не променял бы ни на что на свете. И тогда Бог показал ему, что, пройдя через унижения столь великие, Слуга многое уразумел и стал куда более достоин вознесения к Нему, нежели если бы это случилось после тех малых страданий, которые выпали на его долю с самой ранней юности'.[887]
Жизнь в единении[888] как мистическая по преимуществу. — В этом состоянии жизненная энергия поступает с трансцендентных уровней. — Значимость жизни в единении для всего человечества. — Описание ее мистиками с двух точек зрения: метафизической и личностной. — Обóжение и духовное бракосочетание. — Завершающее и необратимое отвержение себя. — Достижение свободы. — Героические деяния. — Психологическая интерпретация жизни в единении. — Целостность личности, достигаемая на высших уровнях, и ее толкование мистиками. — Погружение в Божество. — Трансмутация. — Учение об обóжении, как оно отражено в философии и в религии. Его апология. — Обóжение не есть растворение в Боге; оно есть достижение реальности. — Символика огня. — Обóжение в толковании Бёме. — Свидетельства Ришара Сен-Викторского, св. Катерины и Рейсбрука. — Видение райского блаженства. — Опыт Сузо. — Потеря себя — Единение в любви. — Толкование Джалаладдина Руми. — 'Послание о молитве'. — Духовное бракосочетание. — Божественное творчество. — Прилив жизненных сил. 'Великие деятели'. — Мистики в роли духовных наставников. — Двойственный характер жизни в единении. — Бытие и становление. — Высшее довольство и работа. — Приведенный Рейсбруком пример действия этой закономерности и ее роль в жизни мистиков. — Жизнь в единении есть осуществление души в трех главных ее аспектах — Знание, воля и любовь. — Мистическая радость как главная характеристика жизни в Божестве. — Обóжение по свидетельству Данте и Ролла. — Песнь Любви. — Свидетельства свв. Франциска, Терезы и Катерины Генуэзской. — Резюме.
Что такое жизнь в единении? В ходе нашего исследования мы не раз пользовались этим понятием, и вот теперь пришла пора по возможности точно определить его смысл. Обычно человек знает очень мало о себе самом, то есть о своей подлинной индивидуальности, и совсем ничего не знает о Божестве. Поэтому ближайшее определение жизни в единении как 'жизни, в которой воля человека совпадает с волей Бога', в сущности, не отвечает на наш вопрос, а возвращает его же, лишь слегка переиначив.
Если даже суть нашей обычной человеческой жизни, как она постигается каждым на собственном опыте, почти не поддается выражению, то тем более невыразима жизнь в единении, опыт постижения которой с обычным опытом несравним: ведь в данном случае мы имеем дело с величайшим духовным свершением, апофеозом мистицизма, торжественным финальным аккордом симфонии человеческого бытия. Именно это свершение с самого начала предполагает та созерцательная жизнь мистика, которая может быть подлинной лишь как всеохватывающая и постольку требующая постоянных усилий.
И вот перед нами малочисленная, но непрерывно пополняющаяся группа героев — обитателей трансцендентального уровня реальности, который столь безнадежно далек от нас, жалких пленников земного мира иллюзий. То, что открылось этим героям-одиночкам, то состояние, в котором они пребывают постоянно, — это сокровище, ценность которого нашему пониманию недоступна. Здесь, как и на других этапах изучения духовного сознания, мы можем опираться лишь на свидетельства самих мистиков: только с их слов мы можем составить какое-то понятие об открывшейся им 'жизни в преизобилии', жизни вечной.
Впрочем, это не единственный источник сведений, которыми мы можем располагать. Одна из особенностей жизни в единении в том, что в самых своих возвышенных и совершенных проявлениях, как ее иллюстрируют примеры из жизнеописаний мистиков, она становится доступной взорам многих. Довлеющий над телом закон 'прах возвратится в прах', которым в итоге определяется все наше земное существование, распространяется также на жизнь души, однако в ней получает совершенно иное прочтение, приобретая, как ни парадоксально, смысл прямо противоположный. Дух человека, познав реальность в полном объеме, завершает цикл Бытия и, возвращаясь на землю, облагораживает и одухотворяет ту сферу существования, из которой он вышел. Поэтому те критики мистицизма, которые торопятся с плоскими назиданиями относительно 'беспросветно унылой, нагоняющей тоску своей обезличенностыо' жизни созерцателей на ранних, «подготовительных» стадиях Мистического Пути, предпочитают умалчивать о том, что следует после и прямо противоречит их выводам. Ведь на этапе жизни в единении в мистике раскрывается столь незаурядная личность, что на фоне окружения его яркая фигура просто бросается в глаза: в нем может открыться гениальный художник, или первооткрыватель, или реформатор, религиозный или политический, или национальный герой, или вообще 'великий подвижник' в сонме святых. Явно сверхчеловеческая природа того, что эти люди совершают, может иметь своим объяснением лишь сверхъестественные источники их вдохновения. Свв. Бернард, Тереза, Катерина Сиенская, Игнатий Лойола, Джордж Фокс и Жанна д'Арк — все их деяния, которыми побеждались самые, казалось бы, фатальные обстоятельства, явно не укладываются в наши представления о границах человеческих сил, если не предположить, что для этих побед каждый из них черпал силы в своем сокровеннейшем — в прочной и неразрывной связи с той Жизнью, которая 'свет человеков'.[889]
Итак, перед нами открываются два направления исследований. Во-первых, мы можем попытаться выявить суть трансцендентных переживаний посредством анализа всего, что говорят о них мистики. И во- вторых, можно обратиться к изучению биографии каждого выдающегося мистика в поисках достоверных свидетельств его причастности к неземным источникам энергии, его глубинного контакта с непроявленными уровнями бытия. Кроме того, в нашем распоряжении весь аналитический аппарат психологии, — только в данном случае, имея дело с теми, кого не без оснований именуют 'титанами духа', мы должны им пользоваться с крайней осторожностью.
Хотя жизнь в единении нередко проходит среди людей, она никогда не
