l:href='#n_391' type='note'>[391] Несомненно, что для св. Катерины, так же как и для св. Франциска, это происшествие стало началом абсолютно новой жизни. Изменились их интересы и полностью преобразилось все сознание. Она 'в одно мгновение поняла то, что не в состоянии выразить целый мир'. С души Катерины словно сняли великое бремя, причем так внезапно, что на его месте осталась рана. При
Г-жа Гийон свое
Ценность свидетельств г-жи Гийон для изучающего мистицизм отчасти кроется в слабостях ее довольно поверхностного сознания, которые неизменно сопровождают ее почти во всех перипетиях духовной жизни и благодаря которым мистическое развитие этой женщины является идеальным 'объектом для исследования' в области психологии религии. Оставаясь верной своему великому принципу пассивности, или квиетистского «умиротворения», г-жа Гийон правдиво описала все непроизвольные побуждения своей души, благодаря чему мы имеем возможность наблюдать за их динамикой независимо от влияния интеллекта и волевых факторов. Таким образом ветер, который 'дует, где хочет', проносился через ее душу, и душа реагировала на него скорее как флюгер, чем как ветряная мельница. Г-жа Гийон отдавалась любому потоку, порой она принимала сквозняк за божественное дыхание и весьма дорожила собственным мнением. Однако в описаниях ее мистического пробуждения к подлинной жизни даже этот беспорядочный, полуистерический стиль приобретает определенное величие.[393]
С детства в г-же Гийон обнаружился почти патологический интерес ко всему, что связано с религией. В двенадцать лет она прочла жития и сочинения свв. Франциска Сальского и Жанны Франсуазы де Шанталь. Затем она обратилась к своему духовному наставнику с просьбой научить ее искусству 'умной молитвы' (mental prayer), и когда тот отказал ей, попыталась научиться сама, хотя и безрезультатно.[394] В том же возрасте, в котором св. Катерина почувствовала себя рожденной для последования св. Августину, г-жа Гийон возжелала стать монахиней монастыря Богоявления. Однако такого рода желания двенадцатилетних девочек редко воспринимаются всерьез, поэтому не вызывает удивления факт отказа ей в этом, описанный в главе
С самого начала ее семейная жизнь, начатая столь рано, не сложилась. Вскоре она бросилась искать утешения в религии. 'Испытывая страстную потребность в любви и убедившись, что вокруг нет никого, кто был бы полностью ее достоин, она обратила свою любовь к Богу', — коротко высказался Герье.[396] Однако, как и многие другие созерцатели, она не находила в религии полного удовлетворения. Г-жу Гийон преследовало ощущение, что нечто проходит мимо нее, что нечто очень важное остается в ее жизни невостребованным. Это нечто она связывала с
Через два года, когда г-же Гийон исполнилось девятнадцать, эта внутренняя борьба в конце концов завершилась. Долгожданное осознание пришло к ней точно так же, как и к св. Катерине, — внезапно, почти чудесно и при поразительно схожих обстоятельствах. Это осознание было результатом всего нескольких слов, которыми она обменялась с монахом-францисканцем, по воле какой-то 'тайной силы' поселившимся ненадолго по соседству и к которому ей посоветовали обратиться. Он был отшельником, который не любил выслушивать женские исповеди, и, казалось, был не особо доволен ее визитом. Впоследствии он вспоминал свое раздражение, вызванное ее появлением и 'наполнившее его странным предчувствием'. 'Он нехотя вышел ко мне и долгое время молчал. Я все же не побоялась заговорить с ним и в нескольких словах рассказала о трудностях, сопровождавших мои поиски. Он ответил сразу же: 'Г-жа, в Ваших поисках Вы не используете то, что находится внутри Вас. Научитесь искать Бога в своем сердце, и Вы найдете его'. Сказав это, он ушел. На следующее утро монах очень удивился, когда я вновь пришла к нему рассказать о действии, которое его слова возымели на мою душу. Было ощущение, что стрела, вонзившаяся в мое сердце накануне, проникает в него все глубже и глубже. Само сердце мое представляло собой одну сплошную рану, полную любви и удовлетворения, рану столь сладостную, что мне хотелось, чтобы она никогда не заживала. Слова монаха помогли мне найти то, что я искала многие годы, притом найти в собственном сердце. О Господь, Ты всегда был в моем сердце, и чтобы ощутить Твое присутствие, мне нужно было всего лишь обратиться внутрь себя. О Бесконечное Благо, ты всегда находилось подле меня, но я не находила тебя, хотя в поисках сбилась с ног!' Подобно св. Катерине, г-жа Гийон в одно мгновение овладела искусством молитвы и постигла тайну созерцания. 'Начиная с момента, о котором я поведала здесь, моя молитва освободилась от образов, и разум больше не контролировал ее. Я ощущала радостную причастность Воле и молилась, вкушая Бога так сокровенно, чисто и просто, что молитва вовлекала сокрытые способности души в великую безмолвную сосредоточенность'.[399]
Обратимся теперь к менее известному мистику, который также оставил после себя красочное описание вступления на Мистический Путь. Ралмен Мерсвин жил в Страсбурге и был богатым, набожным и уважаемым торговцем. В 1347 году, когда ему было тридцать шесть лет, он отошел от дел, стремясь всецело посвятить себя религии. В это время в германской католической церкви набирало силу новое течение, которое под влиянием великих рейнских мистиков Сузо и Таулера обрело название 'Друзей Бога'. Сам Мерсвин был последователем Таулера.[400]
Однажды осенним вечером, 'в канун праздника св. Мартина', закончив все свои дела, Ралмен Мерсвин в одиночестве бродил по саду и размышлял. Внезапно перед его глазами возник образ распятия. В этом видении, однако, не было ничего, что можно назвать необычным. Мысли ревностных католиков, находящихся под воздействием идей школы Таулера, часто принимают такое направление, особенно во время прогулок в одиночестве. На этот раз образ Креста, видимо, пробудил какие-то подсознательные силы, которые накапливались длительное время. Внезапно Мерсвин почувствовал глубокое отвращение к миру и к своей 'свободе воли'. 'Обратив взор в небеса, он торжественно поклялся полностью пожертвовать собственной волей, личностью и достоянием во имя служения Господу'. [401]
Этот акт полного отвержения себя, словно снявшего с души бремя мира, повлек за собой пробуждение чистого мистического восприятия. 'Ответ свыше пришел мгновенно. Все вокруг озарилось ярким светом, и в ушах зазвучали необычайно сладостные божественные голоса. Какая-то невиданная сила оторвала его от земли и несколько раз пронесла над садом'.[402] Странные зрительные эффекты, голоса и ощущение полета часто сопровождают переход на другой уровень сознания. Известны случаи, в которых то или иное ощущение отсутствует, однако чаще всего наблюдаются они все. Когда впоследствии Мерсвин пришел в себя, его сердце, в порыве глубокой любви к Богу, переполнилось новым сознанием божественной реальности. Это вдохновило его на аскетическое подвижничество, которое он считал абсолютно необходимым для
