местом, чтобы объявить имя этой таинственной женщины. Это привлечет народ! Но мы не сможем огласить ее имя, пока не узнаем, кто она.
– Это не лишено смысла, – заметила Элизабет и засмеялась. – Твоя проницательность потрясает меня.
Джессика надула губы.
– Я не шучу, – сказала она. – Неужели ты не скажешь даже любимой сестре? Человеку, ближе которого у тебя никого нет во всем мире?
Элизабет рассмеялась:
– Ты что правда удивишься, если я скажу, что не имею понятия, кто эта таинственная певица?
Джессика заморгала:
– Не верю. Моя сестра, суперрепортер, девушка, которая всегда все узнает раньше всех. Как ты можешь не знать, кто на самом деле эта певица?
– Потому что, – сказала Элизабет, заводя машину и выезжая со стоянки, – никто не знает, Джес. Думаю, в этом весь смысл. Она правда хочет, чтобы никто не знал.
Джессика выглядела раздавленной.
– Что за дурацкая шутка? Как же мы завтра огласим ее имя?
Элизабет рассмеялась:
– Видимо, не получится. А что, у вас завтра и так недостаточно всего?
– Да нет, достаточно. Но это так подошло бы. Мы уже все продумали!
– Странно, – заметила Элизабет. – Почему же эта девушка не хочет получить признание за свою песню? Тем более что она несомненно очень талантлива.
– Тут я ничего не подскажу, – ответила Джессика. – Если бы я написала такую песню, то можно биться об заклад, я бы этого не скрывала!
– Трудно представить, чтобы ты хоть что-нибудь скрыла, – сказала Элизабет с улыбкой.
Затем лицо ее посерьезнело.
– Но это все же действительно странно. Может быть…
– Может быть, что? – спросила Джессика, которая достаточно хорошо знала сестру, чтобы по задумчивому выражению ее лица понять, что та, возможно, о чем-то догадывается.
Элизабет нахмурилась, продолжая вести машину.
– Не знаю, Джес. Но мне это кажется странным. И в какой-то мере печальным. Потому что та, кто написала эту песню, раскрыла душу. Начинаешь думать, что…
– Ну, она ничего другого не должна ожидать, если не хочет даже, чтобы люди узнали, кто она, – прервала ее Джессика.
– Да, но в этом может отчасти и заключаться проблема, – размышляла Элизабет. – К тому же песня очень личная. Тот, кто написал ее, может не желать признаться в своих чувствах. Особенно, если она застенчива или человек, не слишком уверенный в себе.
Джессика передернула плечами.
– Скорее всего, она сама себя объявит, когда узнает, что выиграла конкурс. Судя по тому, о чем говорили Дана и Гай за обедом, это вопрос решенный.
Элизабет остановилась на красный сигнал светофора и повернулась к Джессике.
– Может быть, сегодня вечером мы узнаем побольше, – предположила она.
Двойняшки собирались вечером пойти в «Бич Диско» – популярный танц-клуб прямо на берегу океана.
– Гай сказал мне, что собирается устроить серьезный розыск этой девушки. И у меня такое чувство, что он начнет его сегодня вечером!
8
К половине десятого танцы в «Бич Диско» были в полном разгаре. Диск-жокей заводил самые популярные песни, и танцевальный зал был заполнен учащимися из школы Ласковой Долины. Джессика танцевала с Кеном Мэтьюзом, и ее узкие белые джинсы расцвечивались разным цветом от загорающихся и гаснущих наверху ламп. Кен, симпатичный блондин, капитан футбольной команды, только что разорвал роман с Сюзанной Хэнлон – капризной и претенциозной старшеклассницей, вознамерившейся сделать из спортсмена-удальца Кена человека «культурного». Элизабет этот танец не танцевала, уже устав от предыдущего с Уинстоном Эгбертом.
– Клянусь, – в шутку сказала она Инид, сидящей вместе с ней за маленьким столиком, – танцевать с Уинстоном – все равно что бежать марафон. У парня энергии на пятерых нормальных людей.
Инид хихикнула.
– Ну, мне тоже не мешает передохнуть, – сказала она подруге, убирая с лица расческой гладкие каштановые волосы. – Строго между нами, – добавила она, понизив голос, – думаю, что Брент Стейн прекрасный танцор.
Брент, высокий серьезный старшеклассник с серыми глазами и саркастическим юмором, был последней тайной любовью Инид.
– Смотри, – внезапно воскликнула Элизабет, взглянув в сторону. – Сюда идет Гай Чесни. Он как будто не в себе.
