Белкин приосанился, хотя никакого оружия у него, разумеется, не было.
– Предлагаю убийце сделать первый шаг и сознаться.
Повисла тишина, которую нарушил Стас Елагин.
– Ну, это глупо, – сказал он, нервно потирая руки. – Зачем преступнику признаваться в том, что еще не доказано?
– Докажем, – пообещал Арсений. – У меня в машине сидит самый настоящий свидетель. Живой и теплый.
– Так позовите его, – предложила Фаина, взмахнув не зажженной еще сигаретой.
– В самом деле, – улыбнулся ей Кудесников. – Сейчас позову. С него и начнем. Так мой рассказ с самого начала приобретет достоверность.
Он отправил Белкина за свидетелем и предупредил:
– Марина, я понимаю, как вам трудно. Но ведь в душе вы всегда это знали...
– Нет, – испуганно ответила вдова. – Я ничего не знаю... Что вы, Арсений! Я в таком напряжении, что меня даже тошнит.
– Меня тоже тошнит, – заметила Фаина. – Наверное, те пирожки, которые вы купили возле метро, были плохими.
Когда свидетель вошел в комнату, общее напряжение достигло своего пика.
– Познакомьтесь, – предложил Арсений. – Это Павел Михайличев. Он наливает посетителям кофе в «Кофейном острове». Это такое заведение неподалеку от той станции метро...
– Где убили моего зятя, – закончила за него Тамара. – И что он хочет нам рассказать?
Павлу Михайличеву на вид было лет двадцать с хвостиком. Он был длинным, тощим и кудрявым, как мочалка. Нежные усы, проступившие над верхней губой, делали его еще моложе.
– А ведь я вас и пришел опознать, – неожиданно густым басом заявил Павел и в растерянности посмотрел на Тамару. – Я вас запомнил. В тот день вы покупали у меня кофе на вынос.
– В какой – тот день? – желчно спросила Маринина сестрица, сложив руки на груди.
Общий шок она игнорировала.
– У меня был день рождения, – охотно пояснил Павел. – И я вас не просто так запомнил. Я новичок и еще не слишком хорошо управляюсь с оборудованием, со всеми этими штуками, стаканчиками и крышками... Я разлил кофе, и стаканчик испачкался. А на вас были белые кружевные перчатки. Я кое-как стаканчик вытер и протянул вам, а сам подумал, что сейчас вы увидите пятна на пальцах и устроите истерику...
– Но она ничего не заметила, – продолжил за него Кудесников. – Она собиралась совершить убийство, и ей было не до капель. Спасибо, Павел, ты можешь идти. Белкин тебя проводит. В следующий раз тебя вызовет следователь, ты готов?
– Ну конечно. Чего мне скрывать? И в милиции не смогут сбить меня с толку. Я все отлично помню.
Как только Павел вышел, Кудесников насмешливо сказал, глядя Тамаре в глаза:
– Кое-кто просто не знает, на каком уровне находится современная криминалистика. Кружевные перчатки – это пшик, ничто. Для того чтобы на орудии убийства не осталось следов, нужны резиновые или кожаные, на худой конец. Но летом вы бы смотрелись в них... вызывающе, так скажем. Вот, взгляните сюда.
Он достал увеличенную фотографию и подал Тамаре. Она взяла с холодной улыбкой на губах и бросила взгляд на обведенный фломастером бумажный стаканчик возле колонны.
– Этот стаканчик с отравленным кофе просто откатился в сторону, – любезно пояснил Кудесников. – Уборщик по прозвищу Генка-щелчок положил его в пакет, отнес в общую комнату и сунул в шкаф. Я его экспроприировал. На нем найдут отпечатки ваших пальцев. Белкин, покажи улику.
Все головы разом повернулись назад. Белкин послушно поднял над головой герметичный целлофановый пакет, в котором наискось лежал стакан с красивой надписью: «Кофейный берег».
– Вам никак не вывернуться, дорогуша. Сегодня я передам результаты расследования в прокуратуру.
– Да и черт с вами, – сказала Тамара, поднимаясь со своего места и оправляя кофточку. – Меня не волнуют ваши угрозы.
Тем не менее на сестру она не смотрела и не обращалась к ней с призывами не верить обманщику Кудесникову. Она вообще ни на кого не смотрела. Взгляд ее был устремлен вперед – твердый и жесткий.
– Тома, – робко позвал Стас Елагин с дивана. Глаза его расширились и влажно сверкали. – Это... это правда?
Она остановилась внезапно, будто обо что-то споткнулась. Потом повернулась к нему и печально ответила:
– Я так любила тебя, Стасик, что решила сделать счастливым. Я просто освободила для тебя место. Надеюсь, ты будешь вспоминать обо мне...
И она быстро вышла в коридор. Хлопнула входная дверь, и в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь шумом, долетавшим с улицы. Марина заплакала, и Стас растерянно повернулся к ней.
В конце концов все вскочили со своих мест, сгрудились вокруг вдовы и Кудесникова, утешая, восклицая, задавая вопросы... Потом снова расселись, и теперь вышло так, что Елагин уже сидел на стуле в углу, а на диване рядом с Мариной оказался Белкин. И он держал ее нежные пальчики в своих кривых лапах. Кудесников поднял брови, но ничего не сказал.
Фаина принесла из кухни холодный чай для Марины и кусочек колбасы для Мерседеса. Арсений бросил на нее благодарный взгляд. Она как-то даже сразу выросла в его глазах.
– Не понимаю, при чем здесь я? – в который уже раз растерянно бормотал Елагин. – Я никогда даже не подозревал, что она способна на... на... на такое. – Слово «убийство» он так и не смог произнести.
– Ну, а теперь, когда Маришка приняла удар и немного успокоилась, давайте самое интересное, – потребовала Фаина, глядя на Кудесникова бестрепетным взглядом. – Как вы обо всем догадались?
– Буду краток, – усмехнулся тот. – Тамару я заподозрил с самого начала. И вот почему. Накануне убийства, как раз когда она была у сестры и обсуждала с ней план спасения разваливающегося брака, у Марины сломался мобильный телефон. Именно из-за того, что телефон не работал, произошла путаница с памятниками. То место встречи или не то? Легко было бы выяснить, просто набрав номер. Вот так у Марины не оказалось алиби.
В тот день Тамара была единственным человеком, имевшим доступ к мобильному телефону сестры. Она могла его испортить специально. Семена подозрения были посеяны в моей душе. Дальнейшее – дело техники и сообразительности.
– Но как ваши подозрения превратились в уверенность? – настаивала на своем Фаина.
– Я побывал у Тамары дома и кое-что заметил.
– Что к-конкретно? – спросил Белкин, подавшись всем корпусом вперед. Он просто трясся от нетерпения. По крайней мере Арсению хотелось думать, что именно от нетерпения, а не оттого, что рядом с ним сидит очаровательная вдова.
– Во-первых, я нашел ее детский альбом, целиком посвященный Алену Делону.
– И что? – пожала плечами Фаина. – У меня тоже такой был. Я обожала Гойко Митича и вырезала его снимки из всех печатных изданий.
– И где сейчас ваш альбом?
– Тю-ю...
– Вот то-то и оно. У Тамары явная склонность к идеализации. Вместе с Аленом Делоном в ее комоде хранятся вещи Стаса – его старые часы, галстучная булавка, какая-то простенькая записка...
– Я думал, что потерял часы, – сказал Стас, недоуменно поглядывая на Белкина. Ревновать к нему Марину было вроде как глупо. А не ревновать не получалось.
– Во-вторых, я заметил на стене след от фотографии, которую зачем-то сняли.
– Там была Тома под руку со Стасом, – слабым голосом пояснила Марина. – Вот она и сняла...
– Да ничего подобного, – хмыкнул Кудесников. – На фотографии она была запечатлена в тех самых кружевных перчатках, в которых «пошла на дело». После этого снимок стал казаться ей опасным, и она от него избавилась.
– С ума сойти! – восхитилась Фаина. – Какая проницательность...
