— Все-таки приятно терпеть крушение с таким грузом, — сказал он. Голос у него был фальшиво- бодрый. — Для робинзонов целая проблема зажечь костер, а у нас в неограниченном количестве тепло и свет…
— Послушайте, Олег Павлович, — прервал я его. — Давайте говорить начистоту. Что случилось? Вы, я вижу, чем-то встревожены.
Он посмотрел на меня, потом начал возиться со своим аквалангом.
— Говорите, — настаивал я. — Незачем нам играть в прятки.
— Ладно, — хмуро сказал он. — Понимаете… зверушки взбунтовались. Под водой повышенное давление, процесс образования нейтральных атомов из газовой плазмы ускорился. Остановить это уже нельзя. Молнии разогреваются. Видите, они становятся светлее. И очень скоро…
Он замолчал.
— Взрыв? — спросил я.
Кравцов нехотя кивнул.
— Да. Молний-то мне, в общем, не очень жаль. Это пробная партия. Мы испытывали их выносливость при транспортировке: возили по железной дороге, потом на самолете, на корабле… Они всё прекрасно выдержали.
А на пребывание под водой они не рассчитаны. Нет, их не жаль. Но вот куда мы денемся?..
— Через сколько времени… взрыв?
— Часа через полтора.
— А если выбросить?
Кравцов невесело усмехнулся:
— Думал об этом. Не годится. Представляете, куда их отнесет таким ветром? Могут быть несчастные случаи, даже катастрофы. Это же не обычные молнии, они начинены энергией в тысячи раз большей… Нет, ни в коем случае!
— Тогда надо утопить.
— Молнии легче воды, они не утонут. И самое главное — под водой они тоже взорвутся…
Я прислушивался к реву ветра. Шквал прошел, сейчас просто дул крепкий ветер. Но было бы безумием уйти в море на надувной шлюпке. Кравцов тоже так думал.
— Может быт, придет «Гром»? — спросил он.
На это я почти не рассчитывал. «Гром» находился, конечно, где-то невдалеке, но Воробейчик ни за что не подойдет к Сломанной Челюсти при такой погоде. Он будет выжидать. Тем более, он даже не знает, что молнии должны взорваться.
Я в нескольких словах объяснил Кравцову, какой характер у нашего капитана.
— Вы так думаете? — задумчиво произнес Кравцов. — А мне показалось, что капитан… как бы это объяснить… Вот в прошлом такие капитаны открывали Землю. Ну, а в будущем полетят к Венере, к Марсу, к звездам…
Я представил себе Воробейчика, ведущего звездолет, и пожал плечами.
— Вы думаете, туда полетят какие-то совершенно особые люди? — спросил Кравцов. — Нет. Они будут такие, как Воробейчик, как вы… Да, да! А потом, лет через сто, о них сложатся легенды, и в этих легендах они станут сказочными богатырями… Между прочим, — он улыбнулся, — у моих молний разные характеры. Есть упрямые, злые, хитрые. Есть спокойные, добрые. И я обратил внимание, что самые хорошие молнии — черные — всегда скромны. Они не разбрасывают искры, не жужжат, не слепят глаза. Но энергии и, я бы сказал порядочности в них больше, чем в назойливо жужжащих… Давайте все-таки посигналим, а? Вот послушайте…
Надо отдать должное Кравцову. Я тогда еще не очень представлял себе, что такое взрыв молний. За день я привык к молниям, и они казались мне довольно безобидными. А Кравцов знал своих зверушек. Однако он не струсил и голова у него по-прежнему работала крепко.
Он придумал неплохую штуку. Во всяком случае, это давало нам какой-то шанс на спасение. Надо было взять молнию, взобраться на вершину скалы и, прикрывая молнию куском брезента, отсигналить на «Гром». Правда, мы не знали, в каком направлении находится корабль, но молния светила вкруговую, на все тридцать два румба.
…Невесело было выходить из теплой пещеры. За день мы дьявольски устали, а взобраться на крутую скалу трудно и со свежими силами. Признаюсь, у меня вновь мелькнула мысль выбросить эти проклятые молнии — пусть ветер несет их куда угодно. Но я ничего не сказал Кравцову. Да, уж если попадать в беду, то с хорошим товарищем!
Мы отрезали кусок брезента от большого полотнища, прикрывавшего ход в пещеру. Кравцов выбрал яркую молнию и опутал ее сеткой. И мы полезли наверх. Скала была невысокой, метра три с половиной, может быть четыре. Но я почти ничего не видел. Глаза, воспаленные от яркого света, болели и слезились. Казалось, что все вокруг погружено в абсолютный, непробиваемый мрак. Молнию нам пришлось сразу же завернуть в брезент: она слепила.
Эти четыре метра запомнились мне на всю жизнь. Холодный и мокрый ветер заставлял прижиматься к скале, а скала была острая и колючая. Я до крови ободрал руки, изрезал ноги, ушиб плечо. И если я все- таки взобрался наверх, то только благодаря Кравцову. Он буквально забросил меня на вершину скалы, а я его уже не смог втащить…
Сигнал бедствия — это девять вспышек: шесть коротких и три длинных. Молния рвалась на ветру, я привязал сетку к поясу, потому что руки были заняты брезентом. Я ничего не видел, вспышки молнии совсем ослепили меня. От яркого света глаза резала нестерпимая боль. Мной вдруг овладело какое-то безразличие. Я решил, что «Гром» не придет: Воробейчик не решится приблизиться к Сломанной Челюсти. Но я сигналил. Три точки, три тире, три точки… Сначала я еще считал сигналы, потом сбился, перестал. Руки работали машинально. Три точки, три тире, три точки…
Не помню, сколько прошло времени. Кравцов потянул меня за ногу. Я обернулся — в море плясала светлая полоса. Это был прожектор.
«Гром» шел к острову!
Я сполз со скалы. Кравцов отвязал сетку с молнией и потащил меня вниз, к пещере. Он догадался приложить мне мокрую тряпку к глазам. Боль немного утихла, стала тупой, ноющей.
Через полчаса за нами пришла шлюпка с «Грома». Я до сих пор не знаю, как ребятам удалось подойти к скалам. Волны гремели так, что не было слышно даже крика. Шлюпку заливало, приходилось все время вычерпывать воду.
Едва поднявшись на «Гром», Кравцов крикнул:
— Капитан, скорее уходите… Скорее!
Я не видел Воробейчика — глаза болели и мне было трудно их открыть, — но я услышал голос Воробейчика, вежливый, поскрипывающий, очень спокойный:
— Не беспокойтесь, пожалуйста. Мы успеем уйти.
Я заставил себя открыть глаза. Мне хотелось посмотреть на Воробейчика. Клянусь вам, он был такой же, как всегда!
— Спешите, капитан, спешите, — настаивал Кравцов. — Молнии вот-вот взорвутся!
— Спасибо, я это учту, — ответил Воробейчик. — Но особенно спешить нам невыгодно. Взрыв даст волну — как цунами. Она идет со скоростью самолета. Мы от нее все равно не уйдем. А машины надо беречь.
Кравцов рассмеялся, сказал: «Вы правы, капитан», — и начал насвистывать свою песенку.
Молнии взорвались только через час, когда «Гром» был уже в пятнадцати милях от острова.
Я сдвинул повязку, которую мне успел наложить доктор, и вместе со всеми выскочил на палубу. За кормой, прорезав темноту ночи, возник ослепительно яркий желтый диск. В первый момент это было похоже на солнце, наполовину скрытое горизонтом. Потом огонь вытянулся вверх, стал сиренево-белым, осветил бушующее море и внезапно погас, оставив медленно расползающееся мерцающее красноватое зарево.
Остров Сломанная Челюсть перестал существовать.
