Красноармейцы торопливо седлали лошадей охраны: Мурат посадил Джэксона на свою лошадь.
– Держись за мой ремень!..
Сидней обхватил туркмена покрепче. «Только бы не упасть!» – подумал он.
– Скорей, товарищи! Скорей!
Всадники скакали молча. Вдруг раздался плач туркмена. Он прозвучал тоскливо, как стон:
– Ай-яй-яй! Зачем не успел!.. Зачем не успел!
Мурат вслух выразил то, что было у всех на душе.
– Такой комиссар!.. Самый большой комиссар! Самый первый комиссар!.. Ай-яй-яй!..
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Пятнадцатый день скитаний по знойной пустыне. Всюду, в какую сторону ни посмотришь, видишь одно и то же – застывшие, мертвые волны. Песок, песок, песок… Кажется, ему нет ни конца, ни края.
Уставшие лошади медленно бредут, понуро опустив головы, словно обнюхивают сыпучее бездорожье. Всадники их не торопят. Они рады тому, что животные еще держатся на ногах.
Всадников двое. Мурат и Джэксон. Мурат на серой лошади едет впереди. К его седлу привязан длинный повод второго коня бурой масти. На нем Джэксон. Старая туркменская папаха надвинута до бровей. Но и она плохо спасает от слепящего солнца. Полузакрыв глаза и плавно покачиваясь в такт шагам лошади, Сидней дремлет в седле.
Зной, голод и жажда оставили на его лице свои следы. Оно осунулось, глаза ввалились, кожа потемнела и обветрилась.
Лошади тихо бредут, а кажется, что топчутся на месте. Только следы ложатся на неровном грязно- желтом листе бесконечно длинной строчкой, рассказывающей печальную повесть о двух смельчаках, дерзнувших вступить в единоборство с черной смертью – Кара-Кумами. Два дня небольшой отряд красноармейцев бешено скакал по пустыне, уходя от погони.
На привале командир роты ашхабадского полка, которую Мурат встретил и привел в Кизыл-Арват, сказал:
– Мы не знаем обстановки. Оставаться тут рискованно. Надо разбиться на небольшие группы. Одна пойдет в Красноводск, другая – в Мерв, третья – в Кушку, четвертая – на север, к Аральскому морю. Мы должны любым способом сообщить командованию о мятеже.
На север пошел Мурат. Он знал пустыню, вырос в этих краях. Он и выбрал самую трудную дорогу. Так ему подсказала совесть.
Кроме Джэксона, в его группу вошли армянин Саркисян и два красноармейца из отряда Флорова.
После привала, разделив оружие, воду и продовольствие, бойцы разъехались в разные стороны.
Мурат повел свою группу в сердце Кара-Кумов, в горячие пески. По еле заметным признакам, только Мурату понятным отметкам маленький отряд уверенно шел вперед. На пятые сутки вдали, у самой линии горизонта, показался зеленый островок. К вечеру добрались до густых зарослей саксаула. Послышался отдаленный лай собак, в воздухе запахло дымом костра и жареным мясом.
Мурат велел всем остаться на месте, а сам направил коня к юрте пастухов. Он пробыл там довольно долго и вернулся не один. С ним пришел старый туркмен, видимо, старший среди пастухов. Мурат подарил ему винтовку и десяток патронов.
Аксакал не смог сдержать радости, хотя старался казаться равнодушным. У него загорелись глаза, и руки с жадностью уцепились за оружие. Он тут же унес подарок.
– Зачем ты ему винтовку отдал? – спросил Джэксон.
– Так надо, – ответил Мурат. – Такой обычай. Надо самый дорогой подарок делать.
Вскоре раздался собачий лай. Бойцы вскочили. К костру приблизился аксакал и с ним еще двое молодых туркменов. Аксакал на железном подносе принес куски жареной баранины.
Один из пастухов разостлал на песке у костра самотканую скатерку и положил на нее огромные плоские лепешки. Аксакал поставил рядом поднос с мясом. Потом взял у второго пастуха бурдюк с кобыльим молоком и вручил его Мурату.
Когда все насытились, по кругу пошла кружка с кипятком. Завязалась беседа. Мурат и Саркисян выполняли роль переводчиков.
Аксакал сообщил, что от Красноводска до Чарджоу власть находится в руках инглизов – так в Туркестане именуют англичан. К инглизам перешли банды Джунанд-хана и дашнакцутюицы полковника Ораз-Сердара. Вся степь в огне.
Пастухи туркмены настоятельно просили, чтобы кзыл-аскеры – красноармейцы – с рассветом покинули их стойбище. Рядом бродит банда дашнакцутюнцев, и они опасаются, как бы те не расправились с пастухами за оказанное гостеприимство.
Мурат, приложив руку к сердцу, твердо обещал выполнить эту просьбу:
– Отец, утром нас здесь не будет. Мы сами спешим.
Аксакал оживился.
– Если вы спешите, то зачем терять время. Мы дадим лошадей, мяса, лепешек и воды. Пусть ваш путь будет счастливым!
Пастухи пригнали лошадей, помогли оседлать. Дали один хурджум с лепешками, несколько бурдюков с водой и двух связанных баранов.
– Сами зарежете.
