шестой модели, для нас были бы открыты все двери. Но у меня нет здесь возможности для такой практики, а Кен был слишком занят работой на набоба. Кроме того, это очень дорогое удовольствие.
– Во что это выльется?
– Ну, по грубым прикидкам тысяч десять фунтов, чтобы налетать на шестом 'Дугласе' нужное количество часов и еще столько же на инженерную лицензию по двигателям, современным радарам и прочим новшествам, с которыми мне еще встречаться не приходилось. Так что с двадцатью тысячами я буду желанным гостем в любой авиакомпании, тем более, что я – европеец. Значит остановимся на двадцати.
Она очень долго рассматривала меня, словно стараясь запомнить черты моего лица. Наконец Ширли очнулась и серьезным тоном спросила:
– Драгоценности набоба?
– Драгоценности набоба.
26
– А ты смог бы проделать эту операцию без всякого риска, – спросила она после долгого молчания.
– Да.
– Не думаю, что ты можешь оценить...
– Оставь это, – резко оборвал я ее. – Просто имей в виду, что я в этом бизнесе не новичок. Все совсем как в старые времена.
В ее глазах снова выступили слезы, она неуверенно, словно нехотя покачала головой и расстроенно уставилась глазами в пол.
– Зачем, – прошептала она, – зачем тебе было связываться с этим оружием?
– Интересный вопрос. Да ты просто не представляешь себе, что там творилось в то время. Ситуация была жуткой. Оружие было нужно как голодному желудку пища. Если у тебя была винтовка, значит был и шанс спасти свою жизнь. И дать ее могли только мы. Да и какую роль могла сыграть одна партия оружия в том аду, что начался при разделе страны?
Скажи ей об этом, Джек. Постарайся все объяснить этой маленькой девочке из Нью-Джерси.
– У нас не было причин оставаться в стороне, – сказал я вместо этого. – Мы были пилотами и делали свое дело.
– Я понимаю, – сказала она и подняла на меня свой взгляд. Потом Ширли встала и подошла ко мне. Когда она оказалась в моих объятиях, я почувствовал, как ее молодое, упругое тело наполняет меня новой жизнью. Это был один из тех моментов в жизни, который как эхо от колокольчика может длиться вечно. Ширли доверчиво подняла голову, и я поцеловал ее губы. Первые нежные прикосновения сменились лихорадочными, голодными поцелуями. Ее руки страстно заскользили по моей спине.
Она неожиданно отстранилась от меня и долго, не шевелясь, смотрела на меня с каким-то странным любопытством.
Я тоже посмотрел ей в лицо, немного опухшее от слез, но милое и очаровательное. Это тебе не холеная внешность мисс Браун и ее тщательно ухоженное тело. Другая ночь, другая комната, другая девушка. Ну, что же ты, Джек?
– Что тебе хочется? – прошептала она одними губами.
– Тебя.
Ширли закрыла глаза и кивнула.
Я мог отнести ее на кровать, а утром встать и уйти навсегда.
– Мне нужно большего, – сказал я. – Мы не влюблены друг в друга, а это имеет для меня значение. Может быть я просто старею.
– Спасибо, – сказала она срывающимся голосом. – Как ты думаешь, что я сейчас чувствую?
– Одиночество.
Я почти сумел уклониться от ее правого свинга, но от этого почти у меня в ушах зазвенело как от пожарной сирены.
– Ублюдок, – бросила она мне в лицо и положила руки на бедра.
Я почесал левое ухо.
– Если собираешься стать крутым гангстером, то тебе нужно иметь реакцию несколько получше, чем ту, что показал сейчас.
– Ну, это можно определить в процессе тренировок.
– Черт тебя побери, – она взяла свой стакан, осушила его одним духом и посмотрела на меня с вызовом.
– Ах, черт, – усмехнулась она. – Ты ублюдок, Джек, но все равно мне следовало бы сказать тебе спасибо.
Я потянулся к своему бокалу и налил себе виски.
– А завтра он улетает из моей жизни и никогда не вернется обратно. Снова бросит свой вызов судьбе. Совсем как Одиссей. Правда, у того реакция было получше... черт побери, ты нальешь мне виски или нет?
– Одиссей? А на какую компанию он работал?
– Необразованное пресмыкающееся. Налей мне виски, – она протянула свой бокал, и я выполнил ее
