человеческий рост высотой, окруженным проволочной изгородью. Листья на деревьях еще не распустились — мы снова оказались в местах ранней весны — но ветви подрезаны и подвязаны так, что росли как на шпалерах, а сами деревца теснились друг к другу, создавая неплохое укрытие от любопытных глаз.
Но как всегда у медали были две стороны. Будь я командиром пограничной охраны, я бы разместил людей в этом саду. И велел сидеть тихо и не двигаться. Мы прошли бы прямо по их головам, прежде чем выяснили, что попали в засаду.
И командуй я настоящим дозором разведки, не подумал бы ни о каких садах. Мы пошли бы в обход — и только по-пластунски.
Но в действительности я командовал — если так вообще можно было сказать — пожилым бизнесменом, девицей в котиковом манто и телохранителем с пятизвездочным похмельем. Жуть брала от одной мысли приказать котиковому манто падать в грязь и ползти. Придется идти через сад.
Повернувшись к девушке, я шепнул:
— Вы когда-нибудь в школе командовали?
— Нет, я не слишком отличалась в спорте… И вообще…
— Но теперь вы принимаете команду над этой парочкой. Держитесь метрах в десяти за мной и не теряйте меня из виду. Если я остановлюсь, делайте то же самое. Если я поверну, сразу поворачивайте, не идите до того места, где я повернул. Усекли?
— Да… Но не лучше, если Харви?..
— Лучше, — кивнул я. — Но именно сейчас лучше этим заняться вам. Понятно?
Она кивнула. Я прижал ногой проволоку, поднял вверх другую, и мы забрались в сад, произведя шума не больше, чем при крупной автомобильной аварии. Я двинулся вперед между аккуратными рядами деревьев.
Двадцать метров. Тридцать. Сорок. В саду оказалось светлее, чем я ожидал. Взглянув назад, я увидел, что девушка это учла и держится дальше назначенных десяти метров.
Пятьдесят метров. По моим расчетам, я дошел до середины сада и пытался разглядеть впереди среди деревьев небо, или противоположный край проволочной изгороди, но видел только мигающее зарево маяка.
Вдруг я остановился и несколько секунд соображал, почему вдруг это сделал. Троица за моей спиной казалась мне прущимся во весь опор стадом слонов. Потом они тоже остановились, и я понял причину: слабый запах табачного дыма.
Командир, разумеется, курить запретил. Но это было где-нибудь около полуночи, а с того времени прошло уже пять часов — холодных, мокрых, унылых часов. Можно ведь лечь, зажечь под курткой спичку, спрятать в траве горящий конец сигареты и выпускать дым, не поднимая головы. Но куда спрячешь запах?
С какой стороны тянет дымом? Я послюнявил палец и поднял его вверх; холодно, как обычно, стало со всех сторон. Я сделал выдох, но было недостаточно прохладно, чтобы пошел парок. Только и стало ясно, что ветер в поле слабый, а между деревьями еще слабее.
Попытавшись вспомнить голос экс-сержанта Иностранного Легиона, обучавшего бойцов Сопротивления в Оверни, я заорал:
— Что за идиот тут курит! Здесь вам не быстро! Где вы?
Справа впереди послышался испуганный шорох, затем воцарилась мертвая тишина.
Я на цыпочках повернул налево, бросил взгляд назад и убедился, что мисс Джермен ведет свою команду параллельным курсом.
Я еще раз заорал:
— Где тот идиот, который курит? — в надежде, что никто из солдат не захочет нарваться на неприятности, последовав за сержантом.
Мы прошли влево почти до изгороди, затем повернули к маяку аэропорта. Пройдя метров сорок, я увидел проволоку и жестом подозвал к себе остальных.
Мисс Джермен прошептала:
— Я боялась, что мы слишком шумим, пока не услышала вас.
— Мы чуть не столкнулись с отрядом жандармов, а голос сержанта — неплохой пароль. — Я кивнул в сторону изгороди. Дальше там дорога, справа пост французской таможни. Шоссе прямое, без поворотов. Нам надо перейти его незаметно. — И повернулся к Харви. — Как дела?
— Я думал, что умер. Знает ли Господь, что по утрам вы занимаетесь воскрешением?
Усмехнувшись, я почувствовал себя гораздо лучше. Голос его продолжал хрипеть, но исчезли унылые капризные нотки. Он начинал соображать.
Я пошел к изгороди, а найдя удобное место, высунулся посмотреть. Таможенный пост был примерно в ста метрах, — маленький ярко освещенный домик, возле него — несколько человек и пара автомобилей.
На таком расстоянии нас не услышат, но мы будем пересекать дорогу в сиянии маяка аэропорта, испускающего свои мощные лучи всего в нескольких сот метров. А с поста наверняка наблюдают за шоссе.
— Сожалею, но придется пройти вдоль дороги, прежде чем сделать попытку ее перейти.
И тут за спиной кто-то негромко спросил:
— Кто здесь?
Мисс Джермен прошептала:
— Вашего пароля хватило ненадолго?
Она была права. Наверно, солдатам показалось странным, что сержант их не нашел, и они решили сами его отыскать. Приходилось пересекать шоссе там, где мы стояли. Слева послышался шум приближающейся машины. Яркие фары промчались мимо. Мисс Джермен пригнулась, мы с Харви застыли на месте. Мэгенхерд продолжал оставаться Мэгенхердом. Я прошептал девушке:
— Если на вас упадет луч света, замрите. Легче всего заметить движение.
Она медленно выпрямилась.
— А если станет слишком тихо, заорите. Да, я понемногу учусь.
— Видели, что это? — спросил Харви. — Фургон вашей приятельницы из поместья Пинель.
Я снова просунул голову сквозь изгородь. Фургон затормозил около поста. Таможенники засуетились, бросились открывать заднюю дверь.
Чертова дурочка! Ну почему она так рискует? Но я знал, почему. Я рассказал ей о нашем маршруте, и Жинетт сообразила, что самым трудным окажется переход шоссе. Потому она выждала, пока, по ее расчетам, мы к нему выйдем, и примчалась сюда.
— Вперед! — скомандовал я. — Живо!
Харви, не задавая вопросов, продрался сквозь проволоку, я помог девушке, потом Мэгенхерду, затем пролез сам. Мы уже давно были в безопасности на той стороне шоссе, а жандармы все не отпускали Жинетт.
Пригнувшись, мы пробирались вдоль дороги к аэропорту. Маяк теперь бил нам прямо в лицо. До высокой ограды аэропорта оставалось меньше двухсот метров.
— Мы скоро упремся в аэропорт? — спросила мисс Джермен.
— В этом вся суть. Несколько лет назад пришлось призанять у французов кусок территории, чтобы удлинить взлетную полосу, и теперь граница идет вдоль ограды аэропорта. Мы будем в Швейцарии, как только окажемся за ней.
Харви заметил:
— Просто так через ограду нам не перебраться.
— Знаю. Я взял у Жинетт кусачки.
Через две минуты мы стояли перед заграждением, представлявшим собой прочную металлическую сетку высотой семь — восемь футов, растянутую между железными опорами. Я достал из саквояжа мощные кусачки с длинными ручками и зацепил сетку.
Неожиданно нас залило светом. Луч прожектора — невозможная вещь — бил сверху. Я замер. Но тут где-то позади послышался свист сбрасывающих обороты реактивных двигателей: самолет, снижаясь, включил посадочный прожектор.
