Он не стал стрелять в Харви, а весь в пламени, стоя в море огня, прикрывая глаза обожженной рукой, стал короткими очередями стрелять по «роллс-ройсу». Многое он забыл, но не то, зачем его сюда послали.
Харви выстрелил еще раз.
И объятый огнем Элайн, не выпуская извергающего пламя автомата, скатился по ступенькам и с шипением рухнул в лужу на дне траншеи.
Я уронил голову на песок парапета и почувствовал себя совершенно больным.
С Харви мы встретились на дороге. Он шел медленно и устало, обожженный, грязный и мокрый. Позади в траншее еще полыхало, за моей спиной полицейские с факелами были всего в паре сотен метров. Но это нас не волновало. Торопиться было некуда.
Харви совершенно мертвым голосом заметил:
— Похоже, мы выиграли войну.
Я кивнул и приготовился выслушать все, что он думает о моих блестящих идеях.
Но он только выдавил:
— Я не отказался бы выпить.
— Я тоже.
Мы пошли к «роллс-ройсу», который остановился сразу за передовой линией траншей. Я сказал:
— Кусачки у меня в саквояже. Впереди наверняка тоже колючая проволока.
Харви их достал, шагнул вперед, но остановился.
— Вначале Бернар, теперь Элайн, — его голос все еще звучал безжизненно. Он еще ничего не почувствовал. Пока.
32
Через пять минут мы уже были в Лихтенштейне и выезжали на шоссе, с которого свернули на швейцарской стороне границы. «Роллс-ройс» потрепало, но такой автомобиль может выдержать все. И полсотни метров в темноте — многовато для «стена». Особенно если этот «стен» не отличался от большинства ему подобных — переключение на стрельбу одиночными не работало.
Я сел сзади рядом с Мэгенхердом, морщась при каждом толчке и проливая коньяк. Харви сидел впереди рядом с девушкой.
Мэгенхерд молчал. Но, казалось, выглядел вполне обычно, может быть, он просто размышлял.
Через несколько миль Харви обернулся и спросил через опущенную перегородку:
— Хотите, высадим вас в окрестностях Вадуца, чтобы поискать врача?
Мэгенхерд очнулся и спросил:
— Вы ранены?
— Не смертельно. Н не думаю, что ваш знакомый врач согласится счесть пулевое ранение укусом москита. Кроме того, остался еще Галлерон.
— Полагаете, приключения еще не кончились? — спросил Харви.
— Все может быть. Но не мог же он собрать всех наемников в Европе? А кто был, с теми мы разобрались.
Помолчав, Мэгенхерд заметил:
— Говоря, что мне нужно попасть в Лихтенштейн, я не ожидал, мистер Кейн, что для этого понадобиться сжечь человека.
Я устало возразил:
— Никто не ожидал, мистер Маганхард. Просто так получилось. Люди не всегда погибают с улыбкой.
— Я думал, вы с ним знакомы.
— Был знаком. Мне жаль, что так вышло, хотя от этого не легче. Но его никто не заставлял сидеть в доте со «стеном».
Он подумал, потом кивнул:
— Они пришли убивать или быть убитыми. Все справедливо.
— Не разводите сантименты. Они пришли убить нас — и все. Полагай они, что есть шансы самим получить пулю, просто не взялись бы. — Я покачал головой. — Не делайте Элайна святым Франциском только потому, что он погиб так ужасно.
Мисс Джермен заметила:
— Раньше у вас не было выбора — стрелять или не стрелять. Начинали не вы. Но на этот все планировали вы. И вы начали.
— Я, конечно, мог подставить лоб, — огрызнулся я, — и уступить право на первый выстрел, чтобы вы сочли меня благородным человеком. Но скорее просто остался бы без головы.
— Не в том дело, — ее холодный голос чуть дрожал — не только от ветра через пулевые пробоины в лобовом стекле: она тоже видела, как горел Элайн. — Но ведь вы могли придумать что-нибудь другое…
К концу фразы голос ее совсем угас.
— Возможно, могли, — согласился я.
Возле Тризена мы свернули направо, на извилистую дорогу к Тризенбергу и дальше — в сторону Штега. Скоро станут ясны все последствия от попавших в радиатор пуль.
Мисс Джермен сообщила:
— Мотор греется.
— Не сбавляйте хода.
Она послушалась. Мы проходили повороты не хуже, чем с Морганом — причем с единственной фарой. Но тут все шоссе было в ее распоряжении. Местные жители после трудов праведных по ночам предпочитали спать. По дороге от границы нам попались лишь автобус с туристами и один мотоциклист.
Когда впереди замерцали огни Тризенберга, пошел дождь. Харви наклонился, чтобы посмотреть указатель температуры воды.
— Стрелку почти зашкалило, — сообщил он. — Далеко мы не уедем.
— Не сбавляйте хода.
— Но цилиндры выйдут из строя!
— В этом двигателе полно цилиндров. Не снижайте скорость.
Девушка решительно заявила:
— Мы не доедем до Штега, если не остановимся, чтобы остыл мотор.
— Если не попадем туда как можно быстрее, не стоит ехать вообще.
Мэгенхерд повернулся ко мне.
— Но у нас еще полтора часа.
— Вы уверены? Разве не вы говорили, что Галлерон не тронет Флетца, пока рассчитывает убрать вас? Но сейчас он наверняка уже понял, что с вами не вышло, и возьмется за Флетца, чтобы потом взять над вами верх при голосовании.
Мэгенхерд подозрительно спросил:
— Откуда он узнает?
— Не сомневаюсь, что Морган уже позвонил генералу, а тот — Галлерону. Да и Элайн наверняка должен был сообщить Галлерону о том, что дело сделано. Так что он сейчас как минимум очень нервничает.
Мы миновали Тризенберг, и дорога превратилась в песчаную ленту, вьющуюся по крутым горным склонам. От мотора долетал запах перегретого металла и негромкие щелчки. Мэгенхерд заметил:
— Если Флетц убит, мне не стоит появляться в Штеге.
— Но нельзя не убедиться в этом.
Мы одолевали серпантин. Дождь усилился и стало холоднее. Обрывки туч цеплялись за верхушки сосен.
Мотор уже стучал, как испанские танцоры с кастаньетами. Харви повернулся, хотел что-то сказать, но
