Я выдавил из себя несколько придушенных звуков, с ужасом вспоминая, что лишен способности расправить крылья и улететь…
Страси улыбнулась, явно решив, что я слишком перепуган, чтобы говорить. Она сделала шаг вперед и коснулась моего подбородка, вонзив в него ногти.
– Ах, хорошенькая мордашка, можешь меня не бояться. Не поразвлечься ли нам, а? – Потом ее взгляд скользнул вниз, и она насмешливо добавила: – Кажется, не получится. Ты немного не дорос снизу, не так ли? Есть ли вообще у тебя чтото под штанами, тощий красавчик? Не снять ли их тебе вообще, чтобы я могла посмотреть?
Я чуял принуждение… чуял ее вожделение, любопытство, аппетит. И я знал, что должен делать то, что она говорит, иначе она поймет, что ее магия на меня не действует. Я развязал завязки штанов и спустил их. Ее издевательство не просто смутило меня, оно было глубоко унизительно.
– Сиргоспожа, он у нас дурачок. – Никогда еще я не был так рад слышать голос капитана. Я рискнул бросить взгляд в сторону и увидел его силуэт в дверях. Я предположил, что он заметил Страси, когда она направилась вниз, и пошел следом. – Боюсь, он ни на что не годится. – Небрежным тоном он добавил: – Недоразвит не только в одном смысле.
Взгляд Страси скользнул по моему проявившему полное равнодушие телу.
– Да, я вижу.
– Я нанял этого никчемного парня юнгой, только от него не оказалось никакого проку. Кожа у него легко обгорает, он никак не может загореть, так что мы поручили ему работу в трюме или уборку палубы по ночам. Говорить он не умеет, хотя команды понимает. Мы зовем его Головастиком.
Страси засмеялась, и в ее смехе проскользнуло злорадство.
– Да, я понимаю почему. – Она на мгновение задумалась, потом сказала: – Госпоже Лиссал нужен личный слуга.
Она жаловалась… – Страси захлопала в ладоши. – А этот… почему бы и нет? Головастик, ты станешь горничной Девы Замка с Цирказе. Пойдем со мной! – Я подтянул штаны, и она потащила меня за собой. Через минуту мы были в каюте, которая когдато принадлежала капитану и где теперь располагалась Лиссал; я в первый раз, с тех пор как стал человеком, столкнулся с ней лицом к лицу.
– Посмотри! – воскликнула Страси. – Я коекого для тебя нашла! Разве он не забавный? Из него получится замечательный слуга.
Лиссал стояла у створчатого окна на корме и обернулась не сразу. На меня она посмотрела мельком. Я не мог разглядеть ее лица изза тумана дунмагии.
– Он больше похож на замечательного шута. Кажется, не слишком сообразительный парень, – заметила она. – Но не важно, он подойдет. Оставь нас, Страси.
Отсутствие энтузиазма со стороны Лиссал явно разочаровало Страси. Она надула губы.
– Он немой, – сказала она, выходя из каюты. – Но не глухой.
– Хорошо. – Лиссал подошла ко мне.
Я поднял ногу и попытался почесать шею – была раньше у меня такая нервная привычка. Сразу же потеряв равновесие, я опомнился и опустил ногу. Я почувствовал, что Лиссал пристально смотрит на меня, но изза дымки дунмагии не смог заглянуть ей в глаза. «Она узнает меня, – подумал я. – Конечно, она узнает меня. Как может быть иначе? Мы же любили друг друга!»
Однако она заговорила таким же тоном, каким говорила со Страси.
– Ты будешь делать все, что я велю, не задавая вопросов, – сказала Лиссал. Я почуял магическое принуждение.
Это причинило мне более сильную боль, чем я считал возможным. Флейм не узнала меня… а Лиссал пыталась превратить в раба, сделать еще одной марионеткой на веревочке, танцующей под ее дудку. Так она по крайней мере думала.
– Ты ничем не причинишь мне вреда и всегда первым делом будешь думать о моих удобствах. Это понятно?
Я кивнул. Я оставался неподвижным, мучаясь нерешительностью. Мортред был мертв. Может быть, Флейм уже начала разрушать ту темницу, которую он для нее создал. Может быть, я мог открыться ей и мы стали бы бороться вместе. Я мог схватить клочок пергамента и написать все… сообщить ей, кто я такой.
И все же я не замечал ничего, что говорило бы о том, что она избавляется от заклятия. Выражение ее лица – насколько я мог разглядеть – было замкнутым, голос безразличным. «Глупец ты, – говорил я себе, пытаясь сделать боль переносимой, – это не Флейм. Перед тобой злая колдунья. Если ты об этом забудешь, то погибнешь. Будь терпелив, Руарт, будь терпелив».
Лиссал описала мне все, что я должен буду делать; большую часть этого я уже знал: я знал, какой чай она любит по утрам и какой должна быть ее ванна, знал ее любимые блюда. В былые времена было очень мало такого, чего я не знал бы о Флейм Виндрайдер.
И так я начал жизнь раба Лиссал.
Я знал, что во всей этой ситуации с самого начала было чтото, чего я не понимал. По мере того как дни проходили и смерть Мортреда все дальше отодвигалась во времени, Габания и Страси делались все более растерянными. Они не перестали быть злыми колдуньями, но стали казаться менее опасными и апатичными. Я ожидал, что то же самое будет происходить и с Лиссал, но ничего подобного не случилось. На ней осквернение должно было сказываться меньше, чем на Габании и Страси: она подвергалась ему не так долго, как они. И тем не менее скверна дунмагии делалась в ней сильнее, а не слабее. Голубоватосеребряный блеск силвмагии угасал, а багровое сияние разгоралось все ярче. Мне пришлось признать, что смерть Мортреда не оказала того воздействия, на которое мы надеялись. Единственным, что немного ободряло меня, оставалось то обстоятельство, что Лиссал не была такой бездушно жестокой, как другие экссилвы. Она никому на корабле не причиняла физического вреда. Она добивалась покорности и послушания, но и только. Когда она отдавала мне приказания, это не сопровождалось угрозами; правда, и когда я выполнял ее распоряжения, она меня не хвалила. Если результат моих действий оказывался ниже ее стандартов, ее критика бывала саркастической и едкой, но никогда не выходила за эти пределы.
