Я шагнул назад и упал в кресло. Сердце колотилось, надежда таяла так же стремительно, как и появилась.
Розыгрыш. Неужели все случившееся – лишь злой розыгрыш?
17
Обосновавшись в студии Ребекки Шейес, Ларри Гэндл достал мобильный телефон и позвонил жене:
– Буду поздно.
– Не забудь принять лекарство, – напомнила Пэтти.
Гэндл страдал легкой формой диабета, заставлявшей его соблюдать диету и пить таблетки. Разумеется, никакого инсулина.
– Приму.
Эрик Ву, нацепив свои неизменные наушники, аккуратно расстилал около двери виниловую пленку.
Гэндл попрощался с женой и натянул пару латексных перчаток. Обыск обещал быть долгим и тщательным. Как и большинство фотографов, Шейес хранила тонны негативов. Четыре металлических шкафа, полные пленок. Успев изучить расписание Ребекки, взломщики знали, что она заканчивает съемку в другом месте и вернется в студию примерно через час. Времени в обрез.
– Знаете, чего нам не хватает? – хмыкнул Ву.
– Чего?
– Хотя бы намека на то, что мы ищем.
– Бек получает зашифрованное сообщение. Его реакция? Впервые за восемь лет он мчится навестить подружку жены. Мы просто обязаны выяснить, в чем тут дело.
Ву посмотрел сквозь Гэндла и спросил:
– А почему бы просто не дождаться ее и не спросить?
– Мы и это успеем, Эрик.
Ву кивнул и отвернулся.
Гэндл заметил в фотолаборатории длинный металлический стол. Подошел, пощупал. Крепкий, и размер подходящий, как раз, чтобы положить кого-нибудь в полный рост и привязать к ножкам руки и ноги.
– Много у нас скотча?
– Хватает, – ответил Ву.
– Сделай мне одолжение, перестели пленку вот сюда, под стол.
Полтора часа до сообщения.
Возможности компьютера, продемонстрированные Линчем, буквально оглушили меня. Словно я рухнул в нокауте и не встал даже при счете «десять». Но странное дело, прошло не так уж много времени, как я оторвал задницу от пола и снова запрыгал по рингу.
Мы ехали ко мне в моей машине. На этом настояла Шона, лимузин должен был забрать ее через несколько часов. Похоже, она не столько переживала за меня, сколько не хотела возвращаться домой.
– Что-то не стыкуется, – сказал я.
Шона повернулась в мою сторону.
– ФБР считает, что я убил Элизабет, так?
– Так.
– Тогда зачем они шлют сообщения якобы от ее имени?
Шона медлила с ответом.
– Подумай сама, допустим, перед нами хитрый трюк, чтобы заставить меня признаться. Ведь если бы я убил Элизабет, то тут же бы сообразил – это липа!
– Психологическая атака, – предположила Шона.
– Бессмысленно. Если хочешь потрепать мне нервы, лучше пришли письмо от имени… я не знаю… скажем, свидетеля моего преступления.
Шона задумалась.
– Я полагаю, они просто пытаются сбить тебя с толку, Бек.
– И все-таки это нелогично.
– Возможно. Сколько осталось до следующего сообщения?
Я взглянул на часы:
– Двадцать минут.
Шона откинулась на спинку сиденья.
– Поглядим, что там.
Эрик Ву подключил ноутбук в углу фотостудии.
Сперва он проверил рабочий компьютер Бека. Выключен. И неудивительно: на часах начало девятого, клиника давно закрыта. Ву подсоединился к домашнему компьютеру. Несколько секунд все было спокойно. Затем…
– Бек только что подключился к Сети.
Гэндл подскочил к Эрику.
– А мы не сможем увидеть сообщение раньше его?
– Было бы неплохо, но…
– Что?
– Если мы войдем по его паролю, а он потом попытается сделать то же самое, его предупредят, что кто-то с этим именем уже находится в сайте.
– И доктор поймет, что за ним слежка?
– Да. С другой стороны, зачем торопиться? Мы и так увидим то же, что и Бек.
– Прекрасно, позови меня, когда будет что-нибудь.
Ву кивнул на экран:
– Он вышел на сайт «Bigfoot». Сообщение может появиться в любую секунду.
Я ввел в компьютер адрес сайта «Bigfoot.com» и почувствовал, как затряслась правая нога. Всегда так происходит, когда я нервничаю. На колено мне тут же легла ладонь Шоны. Дрожь прекратилась. Ладонь соскользнула. Колено подождало несколько секунд и задрожало опять. Ладонь вернулась. Это повторилось еще несколько раз.
Шона делала вид, будто все в порядке, хотя изредка я ловил ее настороженные взгляды. Моя лучшая подруга. Она будет за меня до конца, каким бы он ни был. Правда, в таких обстоятельствах только идиот не заподозрил бы, что моя крыша медленно сползает вниз. Еще в клинике, увидев на экране Элизабет, я вспомнил, что безумие, как уровень интеллекта или склонность к сердечным болезням, переходит из поколения в поколение. Воспоминание не сказать чтобы приятное.
Мой отец погиб в автокатастрофе, когда мне исполнилось двадцать. Перевернулся в машине на насыпи. Согласно показаниям очевидца – водителя грузовика из Вайоминга, – отцовский «бьюик» просто- напросто сполз с шоссе. В ту ночь подморозило и очищенная от снега дорога была скользкой.
Кое-кто подозревал – неофициально, разумеется, – что отец совершил самоубийство. Я в это не верил. Да, в последние месяцы жизни он был задумчив и чем-то озабочен. Возможно, подобная рассеянность даже сыграла свою роль в аварии. Но самоубийство? Ни за что не поверю.
Мама, и ранее склонная к неврозам, после катастрофы окончательно сошла с ума. Она в буквальном смысле погрузилась в себя. Линда ухаживала за ней в течение трех лет, пока в конце концов не сдалась и не признала, что матери необходима профессиональная помощь. Сестра часто навещала ее в больнице. Я – нет.
