– Думаешь, Бек сможет сюда добраться?
– Сомневаюсь.
– Я решил, что его арест заставит
Один из людей, приставленных следить за Беком, кудрявый мужчина в спортивной куртке, умудрился сесть в «Кинко» рядом с доктором и подсмотреть адресованное тому сообщение. Однако к этому времени Эрик Ву уже рассовывал по дому Бека «улики».
Не страшно. Им все равно не уйти.
– Первым делом хватаем ее, а если выйдет, то и его, – приказал Гэндл. – В крайнем случае, будем стрелять. Но лучше брать живыми. Нам есть о чем потолковать.
Ву не ответил. Он все так же разглядывал дерево.
– Эрик?
– Мою мать на таком же дереве повесили, – отозвался Ву.
Гэндл замялся, не зная, что ответить, потом выдавил:
– Сочувствую.
– Ее сочли шпионкой. Шестеро мужчин раздели одну женщину догола и начали хлестать кнутами. Избивали несколько часов. Везде. Даже кожу на лице содрали, как шкурку с апельсина. И все это время она была в сознании. Кричала. Никак не могла умереть.
– Господи Иисусе, – тихо проговорил Гэндл.
– Когда все было кончено, ее повесили на большом дереве. – Эрик показал на висельный вяз. – Вроде этого. Другим в назидание, чтоб никто больше не вздумал шпионить. Птицам и зверям было чем поживиться. Через два дня только кости болтались.
Эрик нахлобучил на голову наушники и повернулся.
– Вам не стоит быть на виду, – повторил он Гэндлу.
Ларри с трудом отвел глаза от огромного вяза, кивнул и пошел к фургону.
28
Я натянул черные джинсы. Объем их талии по ширине не уступал колесу самосвала. Я обмотал все лишнее вокруг себя и, как смог, затянул ремнем. Черная футболка с эмблемой бейсбольной команды «Уайт сокс» болталась на мне, словно платьице. У черной же бейсболки с непонятным логотипом кто-то уже согнул козырек так, чтобы он закрывал лицо. Еще Тириз выдал мне темные очки, как у Брутуса.
Когда я вышел из ванной, он чуть не расхохотался.
– Неплохо выглядите, док.
– Я бы даже сказал, щегольски.
Тириз цокнул языком и покачал головой:
– Ох уж эти белые.
Внезапно лицо его стало серьезным, он протянул мне несколько листков бумаги. Взгляд выхватил заголовки «Последняя воля» и «Завещание». Я вопросительно поднял глаза.
– Это то, о чем я собирался с вами потолковать.
– О завещании?
– У меня есть план.
– Какой?
– Я занимаюсь своим бизнесом еще два года и получаю достаточно денег, чтобы увезти Ти Джея из этой дыры. Шестьдесят к сорока, что все получится.
– Что ты имеешь в виду под словом «получится»?
Тириз посмотрел мне в глаза:
– Вы знаете.
Я действительно знал. Он имел в виду, что останется в живых.
– И куда ты собрался?
Тириз протянул открытку. Солнце, море, пальмы. Открытка была изрядно потрепана, видно, ее часто рассматривали.
– Во Флориду, – задумчиво сказал Тириз. – Я знаю это место. Там тихо. У Ти Джея будет бассейн, школа хорошая. И никого, кто стал бы интересоваться, откуда у меня деньги. Понимаете, о чем я?
Я вернул ему открытку.
– Все понятно, кроме одного: я тут при чем?
– Это, – он поднял открытку, – план на тот случай, если выгорят мои шестьдесят процентов. Это, – Тириз помахал завещанием, – если перевесят сорок.
Я все еще не понимал.
– Полгода назад я заскочил в центр. Повидал крутого юриста, два куска за два часа берет, понимаете, о чем я? Зовут Джоэл Маркус. Если я умру, вам надо пойти к нему, вы – мой душеприказчик, или как там это называется. Я все бумаги заполнил, вам скажут, где деньги лежат.
– Почему я?
– Вы не бросите моего парнишку, док.
– А Латиша?
Он сморщился.
– Она баба, док. Как только я в ящик сыграю, она тут же другого перца найдет, понимаете, о чем я? Родит от него, а Ти Джея забросит. Еще и подсядет снова. – Тириз выпрямился и скрестил руки на груди. – Бабам нельзя верить, док, пора бы уж знать.
– Она же мать Ти Джея.
– Кто ж спорит.
– Любит его.
– Да знаю я. Только, док, она всего лишь телка, понимаете? Да оставь я ей деньги, она их за день на ветер пустит. Поэтому я открыл несколько счетов. И вы – главный распорядитель. Если она захочет взять деньги для Ти Джея, вы будете решать. Вы и этот Джоэл Маркус.
В голове завертелись слова о сексуальной дискриминации, о неандертальском взгляде на женщину и неправильности такого подхода. Правда, я почувствовал, что они прозвучат не к месту. Я крутнулся на стуле и внимательно посмотрел на Тириза. Ему сейчас двадцать пять. Я видел стольких похожих на него. Тириз прав: для меня они всегда были одной общей массой «плохих парней».
– Тириз…
Он посмотрел в мою сторону.
– Бросай ты все свои дела прямо сейчас.
Тириз нахмурился.
– Возьми те деньги, что уже накопил. Найди нормальную работу во Флориде. Я ссужу тебе, сколько не хватит. Бери семью и уезжай отсюда.
Он отрицательно покачал головой.
– Тириз?
Он встал.
– Идемте, док. Время.
– Мы ищем его изо всех сил.
Лэнс Фейн кипел от злости, его желто-восковое лицо, казалось, сейчас растает. Димонте жевал зубочистку. Крински что-то писал. Стоун подтягивал брюки.
Карлсон нетерпеливо глядел на только что заработавший факс.
– А что там со стрельбой? – недовольно осведомился Фейн.
Полицейский в штатском – агент Карлсон не удосужился запомнить его имя – пожал плечами.
– Никто ничего не знает. Я думаю, случайное совпадение.
