Хантер покачал головой.
– Можешь поверить в это? Она отказала твоему сыну.
Тельма, удивив Даффи, усмехнулась. Даффи была уверена, что в девяноста процентах случаев мать, несомненно, встала бы на защиту сына.
– Не сомневаюсь, это послужит тебе уроком, чтобы не задирал нос.
Хантер рассмеялся. Он вытер полотенцем руки и наклонился к Даффи:
– Делиться не так уж трудно, не находишь?
Она удивленно взглянула на него:
– Делиться? Ты имеешь в виду, рассказывать о личных проблемах в присутствии других людей?
Хантер кивнул:
– Я наконец-то понял, в чем главное различие между нашими семьями, это вовсе не деньги и не социальное положение. А то, что вы все скрываете ваши настоящие чувства. Все очень вежливы, но ваши эмоции скрыты под непроницаемой броней.
Даффи смотрела, какие изменения происходят в миске в результате ее манипуляций. Перемешиваясь с маслом, мука образовывала новую субстанцию. Даффи перехватила взгляд Хантера и сказала:
– Мы с Джонни делимся нашими проблемами чаще, чем другие члены семьи, но ни она, ни я не открываемся полностью.
Он взял ее за подбородок.
– Есть соображения, почему не открываетесь?
Даффи пожала плечами.
– Скорее всего, вы боитесь непонимания, – сказала Тельма. – Большинство из нас этого боится.
– Даффи, это так? – Хантер отпустил ее подбородок, но продолжал смотреть так пристально, будто заглядывал в ее душу. – Ты боишься, что мать оттолкнет тебя, если ты попытаешься прямо и открыто поговорить с ней о том деле?
Даффи не отводила взгляда от кругляша теста.
– Вероятно, да. Скорее всего, так бы и было. Но знаешь, ей не удастся оттолкнуть меня дальше, чем она это уже сделала.
– Браво! – воскликнула Тельма. – Теперь посыпь немного муки на эту доску, и я научу тебя раскатывать тесто.
– Браво, – отозвался тихим эхом Хантер, улыбаясь Даффи и дорезая последние кусочки персика.
Неделей позже Хантер мерил шагами свой рабочий кабинет. Ему казалось, что он добился значительного прогресса на пути убеждения Даффи в том, что вместе они сумеют решить все проблемы, однако после их возвращения из Пончатулы она попросила на время оставить ее в покое. Как она сказала, чтобы подумать. Даффи хотела его. Хантер был уверен в этом, поэтому не стал ей возражать и согласился.
Удобно расположившийся на кожаном диване Алоизиус, потягивая разбавленное водой виски, покачал головой.
– А что, если время работает против меня? Я уже сделал все, что мог, – сказал Хантер. – Я каждый день посылал цветы, и не какие-нибудь, а желтые нарциссы. Цветочник предупредил меня, что сегодня он, наверное, не сможет выполнить мой заказ.
Алоизиус созерцал содержимое своего бокала.
– Похоже, я немного переборщил с водой.
– Ты меня слушаешь?
– Я всегда тебя слушаю. Ты же сделал меня мультимиллионером. Как я могу не слушать тебя?
Хантер помолчал.
– Мне казалось, что ты был уже достаточно богатым, когда я встретил тебя.
Алоизиус пожал плечами:
– Всеобщее заблуждение.
– Что ты имеешь в виду?
– Мои предки были очень состоятельными людьми, когда же дело дошло до меня, банковский счет был уже почти на нуле.
– Хочешь сказать, что когда ты болтался по нашей компьютерной лаборатории и хвалился, как будешь финансировать самые умные, самые яркие, самые лучшие проекты, у тебя совсем не было на это денег?
Его деловой партнер снова пожал плечами:
– Может быть, мне и следовало сказать тебе правду, но в твоих идеях было столько здравого смысла, что я посчитал, что при моем имени и твоих мозгах банк дяди обязательно выделит необходимые деньги.
Хантер подошел к кожаному дивану стоимостью в несколько тысяч долларов.
– Не могу поверить, что ты только сейчас говоришь об этом.
