Ничего, сегодня все будет по-другому.
– Я приехала поговорить с тобой по очень важному для меня вопросу, – сказала Даффи, усаживаясь на стул напротив шезлонга, в котором сидела мать.
– Что, дорогая, свадебные колокола?
Даффи покачала головой. Неужели Джонни проговорилась матери?
– Только не говори мне, что ты прогнала и этого красивого, богатого Хантера.
– Я не прогоняла его. – Она произнесла это сквозь зубы, потому что именно так она и поступила.
– Что ж, если он не делает предложения, это не имеет значения.
– Он сделал предложение, – возразила Даффи, – а я сказала «нет».
– Большинство девушек в твоем возрасте уже замужем.
Даффи посмотрела на мать:
– Ты хоть понимаешь, почему я сказала «нет»?
– Я видела молодого человека всего один раз, – ответила Марианна. – Вы с ним что, недостаточно совместимы?
– Если ты имеешь в виду постель, то мы были вполне совместимы. – Даффи не верилось, что она смогла сказать такое матери.
Матери, которая предпочитала делать вид, будто секса не существует. Матери, которая перекладывала на доктора обязанность объяснять им с Джонни, почему они должны принимать противозачаточные таблетки. Матери, которая трахала отца Алоизиуса прямо в собственном доме, в спальне, которую она делила с отцом Даффи.
– Незачем вдаваться в интимные подробности, – попыталась урезонить ее Марианна.
– Зачем ты это сделала?
– Что сделала?
– Трахнула мистера Каррира.
– Даффодил Лэндри! – Ее мать была явно шокирована. – Леди не пристало так говорить.
– Делать можно, а говорить нельзя, так, что ли? – Даффи вскочила, не в силах сдерживать волнение.
Она была уверена, что в основе ее боязни супружества лежал страх, что она окажется зеркальным отражением своей матери. Даффи знала, что, если не удастся прояснить этот вопрос сейчас, она не сможет решить, как ей жить дальше. Было очень мудро со стороны Хантера подтолкнуть ее к разговору с Марианной.
– Даффи, есть вещи, которые мать не должна объяснять своим детям, но, раз ты спрашиваешь, я скажу. Однако это будет единственный раз, когда я отвечаю на подобный твой вопрос. – Она отложила книгу. – Я вышла замуж в двадцать лет. У меня не было мужчин, кроме твоего отца. Когда в тот день в наш дом пришел Пьер, я оказалась во власти обстоятельств. Я люблю твоего отца, и он простил меня. Вот и все. – Она снова взяла книгу, а затем добавила: – Кстати, тебе тоже нужно было бы научиться прощать.
– О, – только и смогла сказать Даффи, снова усаживаясь на стул и пытаясь осмыслить слова матери.
Она понимала, чего недосказала, но что имела в виду ее мать: «Если бы ты не рассказала своему отцу, все прошло бы гораздо более гладко».
– Ты думаешь, я такая же, как ты?
Мать фыркнула.
– Нет, Даффодил. Думаю, тебя подбросили. Ты слишком впечатлительна, чтобы быть моей дочерью.
– Почему ты всегда ведешь себя так, будто ненавидишь меня?
Мать посмотрела на нее поверх солнцезащитных очков:
– Абсолютно глупое предположение. Я не ненавижу тебя. Я не понимаю тебя, но это совсем другое дело. А теперь почему бы тебе не пойти и не уладить дела с этим богатым Хантером Джеймсом, чтобы все мои друзья перестали наконец приставать с вопросом, когда ты угомонишься и выйдешь замуж?
– Правильно, – пробормотала Даффи, покидая патио, да и вообще этот красивый просторный дом.
Вот и весь чистосердечный разговор, но хорошо, что мать хотя бы не замкнулась. А, услышав из ее собственных уст, что у нее был только один этот адюльтер и только однажды, Даффи почувствовала себя немного лучше.
Она вздохнула и села в свою машину. Она не думала, что когда-нибудь сможет понять свою мать, но почувствовала, что с нее сняты злые чары.
Даффи проехала двадцать три из двадцати четырех миль по дамбе, когда в машине зазвонил телефон.
Это была Джонни, которая так рыдала, что Даффи не могла разобрать ничего из того, что она пыталась сказать.
– Успокойся, – попросила Даффи. – Что случилось?
– В Дэвида… стреляли! – Последовали рыдания.
