смерти, но есть надежда и вера в ту встречу со Спасителем, которая продлится всю вечность…
Среди богословов существует еще одна тема популярная для дискуссий. Это вопрос о «противоречии» закона и Евангелия, закона и благодати. Действительно ли закон и Евангелие чужды друг другу, а мы как люди Нового Завета находимся не под законом, а под благодатью? Вот что говорит об этом лютеранский богослов Д. Т. Мюллер: «Фактически там, где различие между Законом и Евангелием не признается и не практикуется, ни один человек не может стать христианином или сохранить свою христианскую веру».[68] Между прочим, некоторые из вдохновителей Реформации придерживались совершенно иной точки зрения по данному вопросу, чем современные богословы протестантизма. Достаточно вспомнить известные слова Цвингли: «Закон сам по себе есть не что иное, как Евангелие». Более того, назначения закона, согласно определению «Вестминстерского Исповедания» «не являются противоположными благодати Евангелия, но гармонично подчиняются ей. Дух Христов, смиряющий волю человека, дает ей способность исполнять свободно и радостно то, что требует воля Божия, явленная в законе».[69] В чем же проблема? Дело в том, что данная тема всегда рассматривается в контексте вопроса «мы спасаемся верою или делами?» И, как правило, большинство богословов ошибочно приравнивают «спасение делами» к соблюдению заповедей Декалога. Ошибочно потому, что еще ап. Иаков писал о золотой середине в этом вопросе для христианина: «Если вы исполняете закон царский, по Писанию: «Возлюби ближнего твоего, как себя самого», хорошо делаете; но если поступаете с лицеприятием, то грех делаете и пред законом оказываетесь преступниками. Кто соблюдает весь закон и согрешит в чем—нибудь, тот становится виновным во всем… Что пользы, братья мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Может ли эта вера спасти его?.. Но скажет кто— нибудь: ты имеешь веру, а я имею дела: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих… Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак.2:8–10, 14, 18, 26). Более категорично звучат слова ап. Иоанна: «А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди. Кто говорит: «я познал Его», но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины; а кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нем» (1 Ин. 2:3–5). Наконец, ап. Павел заключает: «Любовь
Итак, нельзя «просто в душе верить», недостаточно только «принять Христа в свое сердце» и сразу же «стать спасенным». Мало переступить церковный порог и принять крещение, нужна еще духовная решимость для того, чтобы начать жить церковной жизнью. Потому что намного труднее оставаться христианином в повседневности, не идя на сделку с собственной совестью, чем вспоминать о своей принадлежности к Церкви по случаю. Ведь это самообман, когда человек, приняв крещение, или став так называемым «возрожденным» христианином (получив «рождение свыше»), успокаивает себя, что он уже у дверей царствия небесного. А как же быть с теми грехами, которые начинают напоминать о себе на следующий день после волнующего духовного опыта, когда казалось, что все уже позади? Или гордость, тщеславие, зависть, ложь, сребролюбие, неприязнь и лицеприятие нас уже не беспокоят? Так вот, христианин не может быть подобием «премудрого пескаря», который в конце концов погибает в своей мнимой защищенности, так и не начав жить по настоящему. Напротив, мы призваны стать «светом миру», каждый день «умирая» для своего «я», чтобы кто—то из ближних душою ожил. А поступки как раз и будут свидетельством о нашей вере для окружающих.
С другой стороны, меня всегда поражала следующая логика: «Если я соблюдаю заповедь о почтении к родителям и блюду супружескую верность, то это проявление моей любви и верности к Богу и человеку». А вот если другой человек кроме этого соблюдает четвертую заповедь этого же закона, выделяя среди земной занятости целый день для Бога и Церкви — это законничество. Дело в том, что законничество нас может поджидать не только, когда мы пытаемся следовать заповедям Божьим, но и тогда когда мы начинаем что —то выпрашивать у Бога, обещая чем—то отплатить Ему. Иными словами, «долг платежом красен» — вот девиз законников. «Ты, Господи, мне здоровье, работу и материальное благополучие, а я уж в долгу не останусь, стану примерным христианином, буду Церковь чаще посещать, пожертвования увеличу, вообщем, обязательно изменюсь, Ты только дай». А иногда и наоборот, человек сразу же начинает ревностно соблюдать все предписания, лишь бы это «подействовало» на Бога.
Все это происходит тогда, когда мы неправильно представляем себе отношения человека и Бога, когда целью для нас является не встреча с любящим Отцом, а возможность что—то выпросить у Бога. Когда цель — это осуществление какой—то нашей мечты, то благо, к которому мы стремимся.[70] Бог — не цель, а средство достижения цели… Это отголосок языческих верований, все еще имеющих место и в наше время. Например, когда человек мечтает попасть в Царство Божье только лишь для того, чтобы наконец—то избавиться от земных тягот. Он стремится не к встрече с Богом, а к жизни без проблем. Помните человека из евангельской притчи, пришедшего на брачный пир без праздничной одежды? Если попробовать соотнести эту притчу с вышесказанным, то получится следующее: «Друг, ты почему не облачился в праздничную одежду? — А я сюда не на Тебя пришел смотреть, не обрести сопричастность Твоей радости, я пришел просто для того, чтобы поесть».
Само соблюдение субботы, равно как и других заповедей из Декалога, не является законничеством. Важно понимать не только то, для чего это делается, но и на Кого в конечном итоге должно быть обращено наше внимание. На сам поступок или на Христа Спасителя. В противном случае мы неминуемо окажемся в таком же положении, в каком оказался Давид Брайнер, религиозный опыт которого передает У. Джеймс: «Я зашел в тупик. Мне стало ясно, что для меня навсегда невозможно самому помочь себе, самому себя освободить… Я молился из—за моего личного интереса, а не из—за желания прославить Бога… Я увидел, что я нагромоздил перед Богом мои благочестивые подвиги, посты и молитвы и т. д., стараясь верить и действительно веря иногда, что я делал это во славу Божью, тогда как я ни разу не подумал за это время искренне о Боге и думал только о собственном счастье».[71]
Каков мотив верующего человека, претворяющего заповедь Божью в повседневную жизнь? В зависимости от ответа будет понятна и наша жизненная позиция. Может быть, мы стремимся к своей мечте, а Бог — это средство для ее осуществления? Или мы идем на встречу с Господом, а в земном пути пытаемся не огорчать Его своим равнодушием и непослушанием?
Так для чего же необходим Закон Божий? Прежде всего, закон выполняет охранительную функцию. «Повинуясь Божьему Закону, — замечает Е. Уайт, — человек огражден защитной стеной и охраняем от зла».[72] Правда, нередко можно услышать следующее: «Мы не под законом, а под благодатью, только веруй и все. Не надо ограничений. Где Дух Господень, там свобода. Долой всякие ограничения». Было бы странно, если бы у водителей и пешеходов возникала мысль о том, что красный свет ограничивает их свободу. Никто не призывает: «Закройте на него глаза и продолжайте свой путь дальше», понимая, что вследствии такой «свободы» случится беда. Божий Закон не ограничивает нашу свободу, а, напротив, помогает нам стать свободными. Общеизвестно, что когда человек добровольно ограничивает себя в чем—либо, его уже трудно ограничить кому—то другому. Если мы позволим Господу «поставить нас в определенные рамки», тогда Он постепенно поможет нам освободиться от рабства греха.
Следуя заповеди Божьей, человек постепенно преображается во Христа. Об этом хорошо говорит духовный писатель и подвижник конца XIX века:
«Уважай себя как образ Божий; помни, что этот образ — духовный, и ревнуй об исполнении заповедей Божиих, восстановляющих в тебе подобие Божие. Крайне остерегайся нарушать малейшую заповедь Божию; это нарушение разрушает в нас подобие Божие и приближает нас к подобию диавола. Чем больше будешь нарушать заповеди Божий, тем больше будешь уподобляться диаволу».[73]
Помните, у Ф. М. Достоевского, в романе «Подросток», Макар Иванович говорит, что самому человеку невозможно знать «про всякий грех, что грешно, а что нет: тайна тут, превосходящая ум человеческий».[74] Поэтому, помимо предостережения и воспитания, согласно апостольским словам, закон еще является своеобразным зеркалом (Иак. 1:22–25). «Закон, — пишет Е. Уайт, — показывает нам наши грехи, как зеркало показывает, что наше лицо не чисто. Зеркало не имеет силы очистить лицо; это не его миссия. Точно так же и Закон. Он указывает на наши недостатки и осуждает нас, но не имеет силы спасти. За прощением мы должны идти только ко Христу».[75]
Благодаря закону можно увидеть, чем мы причиняем боль Богу и ближнему. Посредством заповеди Господь лишает покоя нашу совесть. Вот что об этом пишет Иоанн Дамаскин (VIII в.): «Итак, Закон Божий,
