– А щэ костюм начэпыв!
– Интеллигент клетчатый!
Сущенко явно не был знаком с васильковской публикой. Нормальные люди здесь встречаются крайне редко, и тех обычно убивают.
Пока разрастался скандал (а Сущенко по-прежнему стоял перед дверцей, показывая всем видом, что не намерен никого выпускать до автовокзала), я спустился на самую последнюю ступеньку маршрутки. В целом, к деру я был готов полностью, по крайней мере, когда будет открываться дверь, на улице я окажусь первым. Сущенко это заметил и неожиданно сменил свою позицию:
– Граждане! Успокойтесь! Я оперативный работник! У нас в маршрутке находится опасный преступник! Мы все доедем до автовокзала, где его задержит милиция, – и Сущенко пристально уставился на меня.
Честно говоря, я даже обрадовался услышанному. То, что Сущенко помогает милиции, а не гулу, значительно упрощало мою жизнь. По крайней мере, теперь можно было смело идти на квартиру Алисы, не опасаясь присутствия засады. Другое дело, что менты теперь могут активизировать свои поиски именно в Василькове, что однозначно создаст мне большие трудности. Однако милиция – это все же не гулу. Оставалось только отделаться от самого Сущенко.
– Александр Иванович, дорогой! Ну сколько можно одно и то же! Ну не бил я ваш шифер! Каждый раз, как едем на дачу, одно и то же! Да, я там ночевал! Но по вашей же просьбе! И все-таки я ведь не сторож! Не знаю, кто разбил крышу на сарае! А вы все: преступник да преступник! Ну сколько же можно?!
– Этот человек – убийца! – Сущенко стал орать и, оглядываясь на людей, показывать пальцем в мою сторону.
– Ну не убивал я ваш шифер! Не убивал!
– Да высадите их обоих, сколько можно это слушать?!
– Водитель, я сказала, на повороте остановить! – это уже заорала толстая женщина.
Маршрутка стала тормозить, а Сущенко вновь схватил меня за плечо и стал орать:
– Не выпускайте его никуда! Не открывайте дверь!
– Мужчина, выходите с ним на улицу и там его задерживайте!
– Освободите проход! Немедленно!
Дверь открылась, все в маршрутке стали орать, а Сущенко, держа меня за руки, полностью заблокировал проход и никого не выпускал.
Зная немного васильковскую публику, я не сомневался, что это совсем не надолго. И действительно, буквально через несколько секунд озверевшая толпа с криками и оскорблениями вытолкала нас с Сущенко на улицу. Он тут же попытался меня втащить обратно, но тут уже стал упираться я.
– Не уезжайте! Нам до автовокзала! – Сущенко орал как ошпаренный, заблокировав ногой дверь маршрутки.
Из маршрутки раздалось: «Уберите этих идиотов!» Тут же чья-то нога наступила несколько раз на ногу Сущенко (последний раз особо сильно), и маршрутка, с руганью и криками, поехала дальше. Мы вдвоем остались стоять на тротуаре.
– Ну че? Маршрутка уехала. Теперь можете меня отпустить.
Но Сущенко еще сильнее сжал мой локоть и процедил:
– Не отпущу. Только в руки милиции. Лично.
Я оглянулся по сторонам. Людей поблизости почти не было, ближайшие прохожие были в метрах в двухстах нас.
Глядя Сущенко в глаза, я ударил его коленкой в пах. Учитывая, что он безумно высоченный (выше меня буквально на голову) удар получился именно туда, куда и надо. Сущенко тут же стал приседать, прикрывая причинное место руками. Я еще раз оглянулся. Мимо быстро прошел парень, делая вид, что ничего не видит. В принципе, теперь я мог бы и убегать, но тогда минут через двадцать Сущенко доложит в милицию, где я, и передвигаться в малознакомом городе будет практически невозможно.
Я схватил Сущенко за ворот пиджака и потащил в сторону кустов. Вплотную к ним прилегал торец пятиэтажки. Остановившись возле дома, я еще раз ударил Сущенко, на этот раз кулаком в висок. Так как драться я не умею, то ударил как-то неправильно, умудрившись ушибить сразу два пальца.
– Что вы делаете? – Похоже, Сущенко стал меня бояться по-настоящему. – Сказали, что вы убийца.
– Ну так пусть милиция меня и ищет. Вам-то какое дело? Вы ведь политолог, а не участковый милиционер.
Сущенко мне ничего не ответил. Я сорвал с него галстук и узлом завязал ему руки за спиной.
Мимо проходил мальчик лет пяти и, увидев, как двое дядек в костюмах непонятно чем занимаются, остановился.
– Малой, вали отсюда!
Но мальчик меня не послушал, отойдя лишь на несколько шагов. Тогда я схватил кусок кирпича, валявшийся под ногами, и бросил прямо в пацана. Мальчик заплакал и убежал.
Сущенко стал постепенно приходить в себя, и, чтобы он не стал кричать, я его еще раз ударил. На этот раз по всем правилам кино – ребром ладони по шее. Не знаю, насколько получилось больно, но Сущенко стал поскуливать и просить меня:
– Виктор Николаевич, пожалуйста, отпустите. У меня же дочь. Я не выдам вас.
Ситуация становилась противной. Я бил своего коллегу, кандидата философских наук моего же университета, и совершенно не знал, что с ним делать дальше. То, что он меня выдаст милиции тут же, как я его отпущу, сомнений у меня не вызывало. Но и куда его деть сейчас, я тоже не знал. Не убивать же мне его.
Я потащил его дальше и выглянул за угол дома – возле среднего подъезда сидели две старушки. Плюсом было то, что они сидели к нам спиной и что возле ближайшего ко мне подъезда было пусто.
Я пригнулся к самому уху Сущенко:
– Александр Иванович, я сейчас вас оставлю в подъезде и уйду. Если вы издатите хоть звук, я достану свой большой ржавый нож и аккуратно перережу вам шею. Поэтому попрошу помолчать всего несколько минут.
После этих слов Сущенко перестал скулить, и я быстро поволок его к подъезду. Но по дороге я поменял свой план, так как увидел, что прямо перед подъездом находится подвальная лестница с приоткрытой дверью. Это было даже лучше. Повернув к ней, мы быстро спустились в подвал и очутились в кромешной темноте. После солнечного света здесь не было видно абсолютно ничего. Я подтянул Сущенко поближе к себе и стал рыться в его карманах, отыскивая спички или зажигалку.
– Что вы делаете?
– Я же попросил, чтобы ни звука. Мне нужен свет. Вы же не хотите расшибить здесь голову? Наконец я достал из его брюк коробок спичек, запалил, и мы двинулись в глубь подвала.
Коридор перед нами уходил в две стороны – я решил идти направо и толкнул Сущенко в спину. Подвал оказался неким жэковским хранилищем, по обе стороны стены были деревянные двери с амбарными замками, такие же подвалы есть и в доме у моей мамы в Г. – обычно здесь хранят закрутки, банки, старые игрушки и прочий хлам.
Я потащил Сущенко в самый конец подвала, пока мы не уперлись в тупик. Запалив очередную спичку, я увидел, с каким ужасом посмотрел на меня Сущенко, – он был безумно напуган, похоже, думал, что я собираюсь его убивать.
Мне стало неловко за свои действия и я решил смягчить ситуацию:
– Александр Иванович, не бой.
В этот момент Сущенко с воем ринулся на меня и, ударив головой в грудь, повалил меня на цементный пол. Над моим ухом пискунула мышь.
Сущенко, истерически ударяя меня головой в грудь, орал:
– Я не хочу, не хочу!
Я схватил его за грудки и ударил несколько раз головой об стену. После третьего или четвертого удара у него что-то неприятно хрустнуло, и Сущенко как-то сразу замолчал. Мне стало страшно.
Я тихо позвал:
– Александр Иванович, Александр Иванович… Сущенко не отвечал.
