мне тут же подбежал Чапа, радостно виляя хвостом.
– Нет, парень, жрать у меня нечего. Сам в поисках, – я оттянул щенка от ноги и осторожно проследовал к веранде дома.
В принципе, тетя Наташа еще не возвращалась, но вдруг там есть ее мама? Я прислушался, нет ли какого-то звука внутри, а затем для проверки два раза нажал на входной звонок. И только затем стал соображать, что вот откроет, допустим, кто-то дверь, и что я скажу тогда?
Дверь, как я и ожидал, не открыли, и я стал искать ключ от дома, где только можно – под ковриком, возле колодца, лавочки, за ведрами. Обычно ключи от дома все сельские и околосельские жители оставляют возле дома. Исключительно идиотское свойство. Другое дело, попробуй их вот так сразу найди. Ключа, как назло, нигде не было. В это время из своего дома вышла соседка и остановилась возле самого забора в нескольких метрах от меня. Я пригнулся и стал ждать, когда эта дуреха зайдет в дом. Она протопала к своей калитке, что-то там повысматривала, затем прошмыгала тапочками обратно к дому и, наконец, скрылась внутри.
Времени и желания искать дальше ключ не было, поэтому я решил проблему точно так же, как и с проникновением на балкон в квартиру покойной Веры, – с помощью элементарного взлома. Обмотав руку висевшим на веревке полотенцем, я выбил окошко на веранде. Но за ним никакого шпингалета не оказалось, поэтому пришлось выбивать еще два окошка, чтобы можно было пролезть в дом через них. Пока я осторожно и как можно тише крошил окно, все время оглядывался на дом справа, откуда недавно выходила соседка. Слева дом был относительно далеко, потому услышать меня могла только дура в тапочках.
Наконец, сделав проход пошире, я подтянулся и влез в окно. Тут же умудрился порезать бедро о битое стекло. Левая брючина тут же залилась алой кровью. Теперь еще нужно было и одежду искать, хотя тут проблем было меньше всего, – у Федченко было два сына моего возраста, что-нибудь да найду.
Первым делом я прошел на хорошо знакомую кухню, стащил штаны и промыл в раковине рану. Оказалась, всего лишь царапина, просто длиннющая – от пояса и почти до колена. Затем я подкрепился еще теплым борщом прямо из кастрюли (не в тарелку же его наливать?), в холодильнике нашел йогурт, который тут же съел, и бананы (оставил тете Наташе один из четырех) и, как был, в трусах, пошел в комнату к телефону. Он стоял на журнальном столике рядом с фотографией Сани и его младшего брата – Максима, обнимающих свою мать.
Я набрал 09.
– Довидкова.
– Здравствуйте, подскажите, пожалуйста, телефон дирекции городского кладбища.
– Хвылынку. Два – тринадцать – двадцать один, – и тут же в трубке раздались короткие гудки.
Через шесть гудков я услышал мужской старческий голос:
– Слухаю.
– Куда я попал?
– А куды вам нада?
– На кладбище. В смысле, в дирекцию кладбища.
На том конце безобразно загыкали, в стиле моих бывших селюков-соседей:
– Гы-гы. Туды завжды вспиетэ. Дырэктора зараз нэ-мае.
– А вы кто?
– Сторож.
– А знаете, вы мне, уважаемый, даже больше нужны, чем директор.
– Чого цэ?
– А того, що у мэнэ е дви пляшкы водкы и я нэ знаю, кому йых подаруваты, – после последней фразы я почувствовал, что сторож меня стал слушать внимательней. – Вы сможете сделать мне маленькую услугу?
– Ну, я нэ знаю. А що за послуга?
Разговор со сторожем мне явно нравился. Никаких тебе «помощник народного депутата» или «капитан уголовного розыска» были здесь ни к чему, есть водка – есть человек.
– Мне нужно узнать могилу одной женщины, которую недавно здесь похоронили.
– А колы самэ цэ було?
– Да в прошлую субботу. Ее с Василькова привезли.
– Звидкы?
– Ну, городок такой под Столицей. Короче, на прошлой неделе в субботу и воскресенье сколько человек похоронили?
– Да нэбагато. Десь з десять.
– Давайте так. Я через час подойду к центральным воротам кладбища. С водкой. И вы мне покажете могилу женщины, которая меня интересует. Договорились?
– Ну, я спробую. А як я вас впизнаю?
– Я же с водкой буду.
– А-а-а. Гы-гы.
– Значит, договорились, через час?
– Добрэ.
Я повесил трубку и пошел в комнату ребят поменять свой гардероб. Перебрав кучу вещей в первом шкафу, я остановил свой выбор на джинсах, свитере и ветровке. Но содержимое второго шкафа кардинально поменяло мои планы. В шкафу висел новенький зеленый курсантский китель, брюки и куртка зимнего образца. Внизу стояли армейские ботинки, а на полке – голубой берет. Я натянул весь этот маскарад на себя и стал красоваться в зеркале. Если бы я был девушкой, обязательно влюбился бы. Только туфли оказались чуть тесноваты (явно не 46 размер) и берет маловат, а так – хоть сейчас в «клюб на танци». Переложив в карманы все свое нехитрое барахло из костюмных брюк и пройдя обратно к входной двери, я остановился. Хорошо я в гости к маме своего друга сходил. Выломанное окно в летней кухне, выбитое окно на веранде, окровавленные брюки на кухне, съеденный борщ, вместе с йогуртом, и один оставшийся банан, полный кавардак в комнате ее мальчишек и пропавшая военная форма Максима. Только что не насрал нигде.
Я открыл дверь и быстро проследовал к калитке под счастливое повизгивание Чапы.
В этот момент отворилась дверь соседского дома, и на улицу выглянула та самая тетка в тапочках:
– Максим, ты уже приехал?
Не поворачиваясь к ней лицом, я махнул рукой и молча быстрым шагом проследовал в переулок.
По дороге я зашел в магазинчик и, купив две бутылки самой дешевой водки (денег оставалось теперь почти ничего, чуть больше тридцати гривен), я стал подниматься вверх по дороге. Пройдя мост и миновав табличку с перечеркнутым названием города, практически сразу же увидел первые надгробия.
Честно говоря, я не на многих кладбищах бывал в своей жизни, но кладбище городка Г. было своеобразным. На нем не были захоронены какие-то выдающиеся люди, как, скажем, в Москве или Питере, здесь не было оригинальных крестов и статуй, как во Львове, здесь вообще ничего такого не было, о чем можно сказать, что да, это – только у нас.
