ДМБ

– Мне это все не нравится, при таких рамсах обычно и свидетелей валят – признался я и предложил, – давайте, может, я на ферму схожу и попытаюсь еще одного порося взять.

– Бесполезно, – пожал плечами коптер, – эти не дадут. У них завхоз – сыроед. Фюрер – кличка. Сам из Харькова.

Талалаев с друзьями прибыл на закате. Друзья оказались генералом авиации и контрадмиралом флота. Авиатор прибыл на красной «Волге», моряк на белой, батя предпочитал синюю.

После непродолжительного чаепития генералы перешли на пиво, ну а потом своей участи и водка не избежала. ( Генералы садятся за стол с самоваром, брезгливо нюхают содержимое и выплескивают на землю. Взамен наливается водка )

По достижении начальством гвардейской кондиции, адъютант Талалаева вытащил из багажника Волги пулемет Дегтярева и вложил бате в руки.

– Выпускай хряка! – скомандовал он.

– Прощай, Бомба! – попрощались мы с сослуживцем.

– Он встал на карачки и натужено ускакал в кусты.

В полукилометре от генералов качнулись кусты и послышалось озабоченное хрюканье. Под одобрительные возгласы товарищей Талалаев обрушил на кусты шквал огня. Хрюканье сменилось визгом и затихло.

– Хана толстому духу! – равнодушно заметил коптер и присел на ступеньки вагончика.

Но ни тут-то было, вскоре хрюканье раздалось вновь. Кусты качнулись в другой стороне поля. Батя тут же послал добрую сотню свинцовых отрубей туда. Однако и это не помогло – через пять минут кусты качнулись в другом месте.

– Матерый! – восхитился генерал, оглушительно пустил ветра, и застрекотал из пулемета от всей души.

В это время Штык совокуплял четвертую и пятую вдовицу. Те млели от интеллигентной манеры Штыка, плюс ко всему его выгодно отличало от местных кавалеров нежелание бить своих партнерш по спине кулаком в момент оргазма. Штыку льстило подобное внимание, хотя его начало смущать, что у иных внешне благопристойных покойников оказывалось по две или того больше вдов. ( Праздничный половой акт )

– Очи черные, очи страстные! – голосил на всю округу Штык, попутно разливая шампанское по бокалам в руках обнаженных женщин.

– Страстные!!!! – подпевали они ему, стучали пятками по надгробной плите и визжали от сладострастия и бесстыдства.

Ветер разносил их голоса по всей округе.

– Подранок! – заметил капитан авиации, – ишь, как визжит, видно, зацепило.

– Уходит кабан, – опустошив очередной магазин пулемета, крякнул Талалаев.

– Надо его кортиком запороть! – схватился за кортик моряк и побежал в поле.

– Стой! – пробовали его удержать, но куда там, адмирал летел, как зюйд-зюйд-вест в сторону поросячьего визга.

– Сейчас он подрежет мордатого, – отрывая лицо от тряпки, сказал Либерман.

Но ни тут-то было – моряку не удавалось и на пятьдесят метров подойти к Бомбе. Наш сослуживец, напуганный своей возможной участью, с неимоверной скоростью покрывал гигантские расстояния. Но парня надо было выручать.

Набравшись смелости, я подошел к Талалаеву и предложил: – Товарищ генерал, разрешите поймать самому свиненка.

– За контрадмирала беспокоишься? – спросил батя и с интересом оглядел меня.

– Так точно! – отрапортовал я, – Кабаны – дико свирепое животное. Вдруг он контрадмирала потопчет!

– Да хрен с ним, с Семенычем! – неожиданно махнул рукой Талалаев, – О своем генерале надо думать. Он скучает.

Он сел за стол, лихо дерябнул стакан водки, взялся за карты и задумался, – На что же нам с тобой, боец, сыграть?

– На деньги, – невольно вырвалось у меня.

– Деньги – брызги! – стукнул кулаком по столу Талалаев, откинул в сторону колоду, и спросил, – Готов сгинуть, как настоящий солдат?

– Готов голову сложить! – лихо отрапортовал я.

– Именно это я и хочу тебе предложить, – захохотал батя и сунул мне в руку револьвер, – заряди один патрон и дай мне.

Генерал налил себе стакан водки, лихо усугубил его и протянул ко мне руку, взял револьвер, приставил ствол к своей голове и нажал на курок. Выстрела не последовало.

– Вот так-то! – хмыкнул Талалаев и вернул револьвер мне, – теперь ты, служивый, повеселись. Выпей сначала для храбрости.

Я выпил водки, взвел курок, приложил револьвер к голове, зажмурился, и отчаянно повторил действия генерала.

Следует ли говорить, что мне повезло? Варианта нет! Тем более, зная понаслышке характер начальства, я естественно ни одного патрона в револьвер не вставил. ( Из рукава Пули незаметно в его же карман перепадает патрон )

– Беркут! – восхитился батя, – к тебе можно в бане спиной поворачиваться. Повторим?

– Говно вопрос! – ответил я.

Стоящий рядом с нами авиатор скоро заскучал, походил немного вокруг вагончика и, наконец, присел рядом с коптером.

– Что, солдат, сидишь?

– НЛО стерегу, – вяло откликнулся Либерман.

– Какое НЛО?

– Натуральное, зеленое. Чистый изумруд. Оно здесь часто крутится.

– Познавательно. Но почему зеленое? НЛО по определению красное.

– Красное – это с Марса, а зеленое – это с Венеры.

– Нет, красное – это не из нашей галактики, – осведомленно возразил авиатор.

– Я ведь догадывался, – покачал головой коптер, – как-то оно не так на посадку ходит. Не по- нашему.

– Это уж точно! – согласился генерал, – они от нас далеки.

– Куда уж дальше, – поддержал его Гера, – бывает одна голова, а бывает и две.

– Эти опасные, – предупредил генерал, – я этим не доверяю. Были случаи они в мозг лучами проникали. Дай-ка, – он протянул руку забрал у Либермана тряпку и понюхал, – авиационный, без осадка.

– Ракетный, – похвалился коптер, – там плохого нет. Все лучшее – детям.

– Американским, – поддержал авиатор.

– Товарищ генерал, а как же с ети быть?

– Ети надо мыть чаще.

– Да нет, я про снежного человека.

– А! Надо бы с контрадмиралом посоветоваться, – согласился летчик, – он Атлантиду видел.

Но контрадмиралу было не до Атлантиды, контрадмирал, потрясая кортиком над головой, яростно топтал кусты, пытаясь нагнать неуловимого поросенка. Временно исполняющий обязанности свиньи, а иначе говоря – Бомба, по понятным причинам, шанса ему не давал.

Где то на городской окраине пропел первый петух. Изнеможенный половыми происшествиями Штык открыл глаза и обнаружил в проеме двери ведущей в склеп темную фигуру.

– Командор? – хрипнул солдат и сбросил с груди блондинку.

– Я не командор, сторож я, – скороговоркой ответила фигура, – собирайтесь молодые люди, скоро кладбище открывается, люди придут плакать, им вас видеть никакого удовольствия.

С первыми лучами солнца к вагончику вернулся контрадмирал. Он вернулся грязный, в изорванной одежде, с фингалом под глазом и без кортика.