был ниже ее по происхождению, но когда она была в опасности, он защищал ее и ухаживал за ней, когда она болела. Он заставил ее заключить с ним сделку. Почему? Почему это было так важно для него? Его рубашка. Он хочет, чтобы она сняла с него рубашку. Но ей хотелось этого не меньше. Она уже изнывала от желания прижаться к его широкой груди и не могла думать ни о чем другом.
Жаклин дотронулась до него ладонями и ощутила стальную твердость его мышц. Ее руки были холодными, и тепло, исходившее от него, приятно согревало их. Она провела пальцами по мягким волосам и коснулась соска, который мгновенно стал твердым. Удивленная своим открытием, Жаклин дотронулась до второго соска и услышала, как Арман с шумом вдохнул воздух. Он смотрел на нее, его глаза горели, а губы были плотно сжаты. Удивленная тем, что ее прикосновения так сильно подействовали на него, она наконец сняла с него рубашку.
Ее руки непроизвольно заскользили по его плечам и груди, спустились на небольшие бугорки мышц живота. Все это время Арман позволял ей исследовать его тело, что оказалось совсем не страшным, скорее захватывающим и возбуждающим.
В свете пламени камина его кожа казалась бронзовой. Жаклин не могла удержаться и продолжала ласкать его грудь, наслаждаясь приятным ощущением мышц под бархатистой кожей. Желание ощутить себя в его объятиях становилось все сильнее, но она боялась показать это. Она опять взглянула на пего, и он увидел нерешительность в ее глазах. Тогда Арман начал медленно склонять к ней свое лицо. Он из последних сил сдерживался, чтобы не впиться губами в ее полуоткрытый рот, но тут Жаклин обхватила его шею и притянула его губы к споим. Ее тело прижалось к его обнаженной груди с такой страстью, что он понял — она хочет его, и дело здесь не только в заключенной между ними сделке. Когда его губы раскрылись для поцелуя, Жаклин издала хриплый стон. Услышав его, Арман уже не сомневался, что все преграды, стоявшие у них на пути, рухнули. Она здесь, она будет принадлежать ему в эту ночь, а все остальное — и прошлое, и будущее — может катиться ко всем чертям!
Он обнял ее и крепче прижал к себе. Тело Жаклин выгнулось от удовольствия, и Арман почувствовал, что ее язык совершает ответное путешествие в его рот. Это ощущение опьянило его. Все в ней действовало на него как крепкое вино, и запах ее волос, и шелковистость кожи, и тонкие линии лица. Он вытащил шпильки из ее прически. Ему вновь вспомнилось то, как он отрезал ей волосы в тюремной камере. Ради нее он рисковал своей жизнью и был готов сделать это снова и снова, потому что мысль о грозившей ей опасности была для него непереносима.
Жаклин наслаждалась его поцелуями, его запахом, его прикосновениями. Она развязала ленту, стягивающую его волосы на затылке, в то время как его ладонь нащупывала ее грудь сквозь тонкую ткань платья. Другой рукой он притянул ее к себе, и Жаклин почувствовала, как его естество напряглось и отвердело. Это ощущение не напугало и не шокировало ее; напротив, желая возбудить его, она начала еще сильнее прижиматься к нему, потирая бедром его восставшую плоть.
Арман застонал и начал расстегивать ее платье, с ловкостью человека, отлично знающего, как это делается; однако Жаклин было уже все равно: единственное, чего ей хотелось, — поскорее слиться с ним воедино, прижаться к нему веем телом и дать ему возможность ласкать ее до бесконечности. Платье упало на пол, и она переступила через лежащую вокруг ее ног волну шелка, представ перед ним в лифчике и чулках из белого полотна, все еще стыдливо пытаясь прикрыться руками.
Арман подошел к ней и развел ее руки в стороны.
— Господи, — произнес он охрипшим от возбуждения голосом, — ты — само совершенство.
Когда он наклонился, чтобы поцеловать Жаклин, она задрожала. Решив, что ей холодно, Арман поднял ее на руки и, прижав к груди, понес к кровати. Одним движением откинув одеяло, он положил ее на прохладные простыни и лег рядом с ней.
Жаклин прижалась к нему, согреваясь теплом его тела. Арман вновь начал целовать ее, сначала медленно, потом все настойчивее. Его рука проникла под ткань ее лифчика, пальцы начали ласкать сосок, пока тот не затвердел; тогда Арман захватил его губами. Жаклин застонала и руками прижала его голову к своей груди, побуждая настойчивее ласкать ее. Он услышал разочарованный вздох, когда на секунду оторвался от одного соска и переместил губы ко второму. Одной рукой он начал расстегивать ее лифчик, и она не сопротивлялась, желая, чтобы он как можно скорее избавил ее от этой мешающей одежды.
Арман медленно один за другим снял с нее чулки. Теперь она лежала перед ним во всей своей великолепной наготе. Он поднялся, чтобы полюбоваться ею, одновременно стягивая с себя бриджи.
После этого Арман снова приник губами к ее губам, но се руки уже спускали его голову ниже. Она хотела, чтобы он целовал ее шею, грудь и живот. Жаклин едва понимала, что делали в это время его руки, которые сначала ласкали ее ноги, а потом переместились на внутреннюю сторону бедер. Он прикасался к ней осторожно, одними пальцами, заставляя ее расслабиться. Наконец она развела ноги, и его рука проникла в ее самое сокровенное место, которое мгновенно наполнилось неведомым ей ранее желанием. Она не успела понять, что происходит, а его пальцы уже разводили в стороны складки кожи, двигались медленно и словно лениво вверх и вниз, ощупывая ее и даря ей сладкое наслаждение, которое было таким мощным, что сводило Жаклин с ума. Она жадно целовала его, ее тело содрогалось, подчиняясь ритму его пальцев. Его рука творила чудеса в шелковистом треугольнике между ее ног, но когда его язык тоже спустился туда, она не смогла сдержать крика:
— Прошу, месье Сент…
— Зови меня Арман, — произнес он завораживающим голосом.
— Арман, пожалуйста, я не могу вынести этого, — прошептала она.
Арман заколебался, потом снова коснулся ее губами. Он хотел подарить ей ни с чем не сравнимое наслаждение, хотел поднять ее к звездам и снова спустить на землю, заставить почувствовать такую сильную страсть, чтобы она навсегда принадлежала ему, пусть даже им не суждено прикасаться друг к другу после этой ночи. Жаклин была необычайно красива, чувственна, и ему казалось, что он больше не сможет сдерживаться. Медленнее, сказал он себе. Она девственница, ей требуется больше заботы и внимания.
Вытянувшись во весь рост, он осторожно опустился на нее, и ее тело вжалось в мягкий матрас. Ощутив его на себе, Жаклин неуверенно вздохнула. Он нежно поцеловал ее, а его бедро осторожно раздвинуло ее ноги. Когда она раскрылась, его рука осторожно возобновила ласки, вырывая у Жаклин сладострастные стоны. Желание войти в нее становилось сильнее с каждым мгновением, но Арман подавил его, боясь причинить ей боль. Медленнее, повторял он, стискивая зубы, медленнее.
Жаклин почувствовала его шелковистую плоть, которая касалась ее лона. Его нерешительность удивила ее. Внутри себя она чувствовала сильную, болезненную жажду, которую он мог удовлетворить, только войдя в нее. Тогда, желая ускорить его действия, она приподняла бедра навстречу ему. Он продвинулся совсем неглубоко, когда его член заскользил назад, но только затем, чтобы через мгновение снова вернуться, продвинувшись чуть дальше. Эти движения повторялись в завораживающем медленном ритме.
— Жаклин, посмотри на меня, — услышала она его шепот.
Ее глаза раскрылись, и она увидела, что он полностью владеет собой. Медлительность его движений объяснялась нежеланием причинить ей боль. Когда она поняла это, то вдруг ее страх перед грядущей болью совершенно исчез. Теперь ей хотелось, чтобы он немедленно вошел в нее. Ее ноги обвились вокруг его поясницы, притягивая его все ближе и ближе, а рука коснулась его щеки.
— Арман, — прошептала Жаклин.
Это было то, чего он ждал. В ее глазах он увидел желание и понял, что может больше не сдерживать свою страсть. Тогда Арман вошел в нее, шепча ее имя.
Он почувствовал, как напряглось ее тело. Ее боль отозвалась в нем, мучая и терзая его сердце. Он закрыл глаза, пытаясь сдержать свой порыв, а когда вновь взглянул на нее, то увидел, как побледнело ее лицо и слезы выступили у нее на глазах.
Наклонившись, Арман поцеловал дрожащие ресницы Жаклин.
— Не бойся, любимая, — прошептал он, — эта боль не продлится долго, обещаю тебе.
Жаклин сделала глубокий вдох. Она чувствовала, как напряжение постепенно уходит из нее и боль ослабевает. Арман снова начал двигаться, разжигая то пламя, которое ни на секунду не угасало в ней. Его рука соскользнула туда, где их тела соединялись, а губы целовали ее со все нарастающей требовательностью, заставляя желать этих поцелуев еще сильнее. Они начали двигаться в одном ритме, и Арман проникал в нее все глубже и глубже. Жаклин видела, что доставляет ему удовольствие, и мысль о том, что они испытывают наслаждение одновременно, заставила ее отбросить всякое стеснение. Она
