то шум под аккомпанемент радостных выкриков и смеха. Потом голос Крыся объявил, что они идут побегать во двор, и все стихло. Я не успела даже крикнуть, чтобы он оделся как следует.
Я вышла в холл, убедилась в том, что курточки внука на вешалке нет, и, успокоенная, вернулась в кресло. Но только я успела прочесть в журнале несколько слов, как Эльжбета сообщила с кухни:
– Пушистик, взгляни в окно, Крысь бегает по улице в той лисьей шапке с хвостом.
Я поспешно набросила на себя плащ и выбежала на улицу. Вид у Крыся был забавный. Он вприпрыжку мчался по улице, его маленькая головка почти полностью скрывалась под лисьей шапкой, а рыжий хвост сзади смешно подскакивал. Рядом бежал Басс, такой же взволнованный и восхищенный, как и Крысь.
Я резво побежала за ними, но догнать мальчишек мне удалось только в конце улицы. Крысь смеялся и изворачивался, как вьюн.
– Я разрешила тебе прятаться в моей комнате, но не играть с моими вещами, к тому же эта шапка не моя. Ты должен ее снять.
– Но я хочу в ней бегать! – протестовал он.
– Говорю тебе, что это шапка не моя. – Я бесцеремонно сняла ее с головы Крыся.
Он замолчал, посмотрел на меня, покраснел и разразился плачем.
– Не реви, тем более что ты уже бегал в ней, хватит! – сказала я сконфуженно и хотела его обнять. Он вырвался.
– Не люблю тебя! – заорал мой внук и побежал к дому.
Я осталась посреди улицы с несчастной шапкой в руках.
– Дети бывают невежливыми…
Замечание это, сказанное по-английски, исходило из дома, перед которым я оказалась. Меня это удивило, так как я и представить себе не могла, что сцену с шапкой и Крысем мог видеть кто-нибудь еще. Однако в дверях дома стояла элегантная женщина в замшевой юбке и замшевой короткой курточке и смотрела на меня с любопытством.
Смутившись и лихорадочно подыскивая английские слова, я объяснила, почему отобрала у внука шапку, а также рассказала историю этой шапки. Элегантная женщина, казалось, слушала меня с большим интересом.
– Вы будете здесь, в Голландии, искать владелицу шапки? – спросила она.
– Во всяком случае постараюсь это сделать, – ответила я. – Мне известна ее фамилия.
Я кивнула на прощанье и повернула в сторону своего дома. Только тогда я заметила, что неподалеку припаркован серый «порше». Так ведь это та самая племянница, тетка которой была замужем за польским солдатом! Я пожалела, что не спросила ее об этом, и решила спросить при первом удобном случае.
Разумеется, я не сказала своей невестке о том, что познакомилась с владелицей «порше». Я не сомневалась: Эльжбета все еще краснеет в душе, вспоминая мои бесцеремонные вопросы к Лизе, и наверняка хочет, чтобы я не знакомилась больше ни с кем из соседей.
Не сразу удалось мне вернуть и расположение Крыся.
Войтек заявился в этот день необычно рано и обедал вместе с нами. После десерта, когда Крысь уже пошел наверх, Эльжбета сказала ему:
– Пушистик познакомилась с Лизой, она заходила сегодня.
Войтек взглянул на меня вопросительно. Я не была уверена, ждет ли он от меня ответа на вопрос о причинах ее визита или о моем впечатлении о ней. Но предусмотрительно выбрала последнее.
– Это корова, которая может нравиться пастуху, ведущему одинокую жизнь на пастбище, – бросила я будто бы походя и начала говорить о своих впечатлениях от местного торгового центра. Я не смотрела на моего ребенка, но в глазах его жены заметила удовлетворенный блеск.
Когда Эльжбета ушла мыть Крыся, я рассказала Войтеку, что Крысь играл с лисьей шапкой, что он плакал, когда я отобрала ее, и что пора наконец что-то с ней сделать.
– Думаю, тебе нужно пойти в полицию и рассказать об этой шапке, – закончила я свою речь.
– Ты действительно считаешь, что мне нужно пойти в полицию и заявить, что моя мать присвоила чужую меховую шапку?
– Что ты плетешь, я не присваивала ее!
– Ты права, это следовало бы назвать кражей. Но, по-твоему, если я скажу, что ты ее украла, это будет звучать лучше? Нет, Пушистик, уж какая ты есть, такой и останешься, трудно с тобой. Но не требуй от меня, чтобы я компрометировал собственную мать. – И он протянул руку за газетой.
Однако я не хотела признавать свое поражение.
– Но тебе так или иначе надо идти в полицию, ведь ты еще не прописал меня. А когда я сдавала визу, мне сказали, что ты обязан прописать. Так вот, когда ты пойдешь туда, что тебе мешает вспомнить о потерянной шапке и упомянуть фамилию Голень?
Но Войтек уже сунул нос в газету и поэтому ничего не ответил.
– Ты слышишь, что я тебе говорю?
– Слышу.
– Ты знаешь, что должен меня прописать? Из-за газеты послышался нетерпеливый вздох.
Мне хотелось сказать, что это не слишком вежливая манера разговаривать с матерью, но я промолчала, опасаясь последствий. Разговоры со взрослыми детьми не такое уж простое дело.
