Помогая мне накрывать на стол, невестка вдруг задала неожиданный вопрос:
– Пушистик, а почему, собственно, ты разошлась с отцом Войтека?
Минула долгая пауза, прежде чем я ответила:
– Ты требуешь от меня слишком больших умственных усилий. Это было так давно, что я уже ничего не помню…
И это было правдой. Какими бы ни были когда-то поводы, сегодня они уже не имели никакого значения.
Обедали мы втроем, Войтек в этот день возвращался поздно.
– Кажется, с этим господином ты разговаривал целый час? – На этот раз интерес Эльжбеты был направлен на Крыся.
Тот с набитым ртом поддакнул.
– О чем-то интересном? Только проглоти сначала…
– Угу. Ну… о разных вещах… Не помню… – Мальчишка замахал рукой с вилкой и отправил порядочный кусок с тарелки в рот.
– А о Пушистике вы тоже разговаривали? – Эльжбета сверкнула глазами в мою сторону.
Крысь засмеялся.
– Он думал, что «Пушистик» значит по-польски «бабушка». Я сказал, что у меня есть бабушка Магда, дедушка Артур и дедушка Анджей.
– А обо мне что ты говорил? – забеспокоилась я.
– Что ты мамочка моего папочки, но не жена деда Анджея. Я уже наелся, буду строить самолет. – Он сорвался со стула и побежал наверх.
– Мне кажется, твой муж в рассказе Крыся очень похож на мое родное дитя, – вздохнула я. – Постараюсь теперь вести себя с вежливым голландцем как старая дева, которая ошибку молодости искупает добропорядочностью оставшейся части жизни.
– А может быть, он хочет вырвать тебя из круга старых дев… – Эльжбету беседа на эту тему явно забавляла. – Ведь люди твоего возраста еще выходят замуж и женятся.
– Я слышала об этом, но слышала также, что и среди живущих в домах престарелых часто заключаются браки. Так что у меня еще есть немного времени…
У меня всегда плохо с пунктуальностью, но в пятницу в условленное время я была готова к свиданию. Сероглазый голландец приехал немного раньше, так как в полдесятого, когда я посмотрела из окна в кухне на улицу, «тойота» уже ждала.
День был серый, теплый, собирался дождь. Выходя из дома, я хотела взять зонт, но вспомнила, что одна спица «спустила». Это обычно не мешало мне его использовать, но сейчас, как представительница своей страны за границей, я сочла, что потрепанный зонт не должен компрометировать мою родину, поэтому из двух зол лучше все-таки вымокшая прическа.
Рынок располагался на небольшой площади перед церковью. Все прилавки и лотки были завалены грудами товаров.
– В вашей стране нужны только деньги, – заметила я.
– Вы любите деньги?
Я удивленно посмотрела на него. Что за глупый вопрос! Как можно любить то, чего никогда нет? Потому что очень трудно заработки, хватающие на так называемую жизнь, назвать деньгами.
– Я никогда над этим не задумывалась…
Он нахмурил брови, словно размышляя о чем-то.
– В таком случае вы исключение, – сказал он наконец.
– Охотно сочла бы этот комплимент правдивым, – усмехнулась я, – но, к сожалению, мой доход, пожалуй, типичен для большинства людей. Я небогата, а денежные дела являются областью интересов и деятельности людей богатых.
– Но зарабатывание денег по крайней мере доставляет вам удовольствие?
– Оно доставляло бы больше, если бы я зарабатывала их легче. Хотя лицам, которые смотрят на мою профессию со стороны, это кажется легким делом. Моя работа требует абсолютного одиночества, со всеми трудностями я должна справляться сама, и, что самое главное, вплоть до окончания работы я не знаю, будет ли результат удовлетворительным.
Мне подумалось, я заинтриговала его настолько, что он сейчас спросит меня, чем я занимаюсь. Однако он не только ни о чем не спросил, но даже заметно нахмурился.
– А вы любите деньги? – спросила я, чтобы прервать молчание.
– Разумеется. Ведь без них нельзя жить.
Потом он снова посмотрел на меня, по своему обыкновению как-то очень изучающе, и быстро добавил:
– Неужели вы хотите предложить мне какое-то хорошее дело?
Я не могла не рассмеяться.
– Нет, что вы! Просто я задала вам тот же вопрос, какой вы задали мне.
– И я искренне на него ответил.
