— Я это понял не сразу, — признался он. — Теперь наконец я это понял, но, боюсь, слишком поздно, — с горечью прибавил он.
— Я верю, что все будет хорошо, ваша светлость, — сказал Оливер, протягивая Рейли стакан воды. — Скоро вы станете отцом!
В следующую секунду оба услышали крик младенца, а следом за ним звонкую трель. Это соловей вернулся на ветку дуба — и запел.
Глава 36
Рейли вдохнул полной грудью свежий воздух. То, что у него родился сын, ему можно было и не говорить. Как и Кэссиди, он всегда был уверен, что у них родится мальчик.
В первую минуту Рейли даже не обрадовался. Напротив, решив, что Кэссиди умерла, он был раздавлен горем. Как он будет жить без нее?!
Не зная того, что происходит в душе герцога, сияющий Оливер воскликнул:
— Поздравляю, ваша светлость!
Рейли подошел к двери и толкнул ее. Он увидел около Кэссиди доктора. Все вокруг было в крови — постель, руки доктора и сама Кэссиди.
Леди Мэри с ребенком на руках подошла к Рейли.
— У вас родился сын, Рейли. Здоровенький и сильный мальчик. И очень похож на вас!
Рейли посмотрел на маленькое красное личико и подумал, что это существо вообще ни на кого не может быть похоже. Это был сын, которого он так страстно желал, но теперь в его душе была лишь пустота. Он взглянул на Кэссиди, и она показалась ему ужасно бледной и безжизненной.
— Она очень слаба, Рейли, — сказала леди Мэри. — Пойдемте со мной. Посидим вдвоем, пока доктор сделает все необходимое. Может быть, вы хотите подержать сына?
— Не теперь, — пробормотал он и, быстро шагнув мимо нее, приблизился к Кэссиди.
Она была белая как полотно, и его сердце болезненно сжалось.
— Она будет жить, доктор? — спросил Рейли.
— Я сделаю все, что в моих силах, ваша светлость.
Рейли вышел из комнаты и пошел по длинному коридору. Он не останавливался, пока ноги сами не принесли его к винтовой лестнице, ведущей в башню. Поднявшись наверх, Рейли подошел к проему, возле которого сегодня шла борьба между жизнью и смертью, и в его памяти всплыл каждый момент происшедшего. Все ли он сделал, чтобы спасти Кэссиди?
Лавиния была мертва, и он не испытывал к ней никакой жалости. Хью проявил необыкновенную твердость характера. Ничего подобного Рейли от него не ожидал. Брат не находил в себе сил жить достойно, но умер как герой. Он пожертвовал собственной жизнью ради спасения Кэссиди и ее ребенка. Эта самоотверженность поразила Рейли, и теперь его мучила совесть, что слишком мало интересовался жизнью Хью в прошедшие годы. Если бы он уделял ему больше внимания, то наверняка сумел бы избавить от влияния Лавинии.
Рейли опустил голову и стал молиться.
— Господи, — шептал он, — неужели ты послал мне Кэссиди лишь для того, чтобы забрать ее у меня в тот момент, когда она стала мне так необходима?
Небо на востоке начинало светлеть. С первыми лучами восходящего солнца в деревенской церкви зазвонили в колокола, возвещая о том, что у герцога и герцогини родился сын.
Рейли стоял на башне. Он был хозяином замка и огромного имения вокруг. Его владения простирались так далеко, куда только мог достать глаз, но в его сердце было одно отчаяние.
Кэссиди проснулась от солнечных лучей, которые заливали всю спальню. Она была очень слаба. Малейшее движение отзывалось во всем теле тупой болью.
— Ты, кажется, спала целую вечность, Кэссиди, — . сказала тетушка Мэри, беря ее за руку.
Губы Кэссиди дрогнули.
— Я потеряла ребенка, да? — прошептала она.
— Вовсе нет, моя дорогая! — воскликнула тетушка. — У тебя замечательный сынок. Хочешь, я принесу его тебе?
Кэссиди так обрадовалась, что даже попыталась сесть на постели, но тетушка строго приказала ей лежать.
— Тебе нужен полный покой, — сказала она. — Я принесу твоего сына.
Кэссиди закрыла глаза и поспешно возблагодарила Бога, что ее ребенок остался жив и невредим после всего происшедшего с ней. Она старалась не вспоминать о Лавинии и Хью — по крайней мере, сейчас, но когда поправится, то обязательно помолится об их душах.
Вернувшись с ребеном на руках, леди Мэри поднесла его к кровати и показала Кэссиди.
— Доктор Уортингтон сказал, что тебе пока не следует брать его на руки, — проговорила она. — А он красивенький, правда?
Кэссиди благоговейно потрогала ребенка за ручку. У него были черные глаза и темные волосики.
— Он похож на Рейли, — сказала она, целуя малыша. — Ах, какой он хорошенький, тетя Мэри! — воскликнула она.
— Еще бы! — согласилась тетушка. — Ну а теперь, — продолжала она, — этому молодому человеку нужно хорошо поесть, да и тебе не мешало бы подкрепиться. Ты должна восстановить силы.
— А Рейли уже видел ребенка? Глаза леди Мэри наполнились слезами.
— Он очень переживает, Кэссиди, и винит себя во всем, что произошло вчера.
— Но ведь он ни в чем не виноват!
— Подожди немного, — сказала леди Мэри, подходя к двери. — Когда доктор заверил его, что с тобой и с ребенком все в порядке, он отправился в Лондон. Он просил передать тебе, что вернется, как только закончит кое-какие дела. Еще он просил подумать над именем ребенка. Если ты не возражаешь, он хочет, чтобы мальчика назвали Майклом Донованом Винтером — в честь деда… Рейли обещал вернуться на крестины.
Сердце у Кэссиди упало.
— Мне казалось, что Рейли захочется самому обсудить со мной, как назвать мальчика… — пробормотала она.
— Иногда мужчин очень трудно понять, Кэссиди, — успокоила ее тетушка. — Когда у них большие неприятности, они уходят в себя. Так уж они устроены. Им нужно побыть одним…
Кэссиди подумала, не поехал ли Рейли искать утешения у Габриэллы Канде, но ничего не сказала тетушке о своих подозрениях.
День ото дня Кэссиди поправлялась и уже скоро смогла выходить на прогулки с Арриан и своим маленьким сыном. Арриан, само собой, решила, что маленький Майкл принадлежит исключительно ей. Она не отходила от мальчика ни на шаг, и Кэссиди не могла нарадоваться на обоих.
Печаль, охватившая Кэссиди после смерти Хью, немного рассеялась, когда в Равенуорт пришло лето. Поля пышно зеленели, обещая хороший урожай… Но проходили дни и недели, а хозяин Равенуорта все не возвращался.
Кэссиди руководила рабочими, которые вешали в огромном холле гобелены. Все гобелены были тщательно отреставрированы и вычищены деревенскими мастерицами, сделавшими это в знак благодарности за доброту герцога и герцогини.
Прежде всего Кэссиди принялась рассматривать гобелен, на котором были изображены принцесса и единорог. Это была ее любимая вещь.
— Элизабет, тут даже незаметно следов ремонта! — воскликнула она. — Какая изумительная работа! С какой же любовью все сделано! У мастерицы золотые руки!
— Это сделано ради тебя. Ты этого заслуживаешь, — раздался за ее спиной знакомый голос. — Все тебя очень любят, Кэссиди!
Кэссиди обернулась и увидела Рейли. Ее сердце радостно забилось, но радость тут же сменилась гневом.
— Так вы изволили наконец явиться домой, ваша светлость! — сказала Кэссиди.
Он не мог оторвать глаз от ее лица. Она была красива как никогда.
— Именно так, — наконец произнес герцог, — я вернулся домой.
