— О чём ты, Рики? — спросила эль–Неренн тихонько.
— Всё ещё не может успокоиться, — голос Риккен был едва слышен. — Да, я взяла её драгоценности. Бегала всю ночь, пока не нашла врача. Если бы не эти проклятые побрякушки, она бы умерла. Умерла на своих сокровищах.
Слеза. Появилась из левого глаза Риккен. Эль–Неренн взяла её за руки. Неживые, деревянные руки. Тут же почувствовала, насколько плохо Риккен. Поняла, что ей — части ей самой — нравится, что кому–то рядом плохо. Стиснула зубы, чтобы прогнать ощущение.
— Что ей нужно? — Риккен не открывала глаз. Вторая слеза. — Она ославила меня на весь город. На меня смотрели, как на прокажённую. Я выкупила её сокровища, будь они прокляты. Что ей ещё нужно? Я от всего отказалась, пусть сгниёт на своём богатстве.
Слеза упала на запястье эль–Неренн. Обожгла — так сильно, что эль–Неренн едва не вскрикнула. И та часть её, которая радовалась тому, что Риккен плохо, точно так же наслаждалась собственной болью.
— С ней что–то случилось, — Риккен продолжала говорить спокойно и размеренно. — Как только получила наследство. Как будто её сглазили. Три раза нанимала детективов, чтобы нашли меня, уговорили вернуться. Я не вернусь. Отдай ей деньги, Ньер, иначе она не оставит в покое и тебя. Она удавится за монетку.
Вторая слеза. Ещё один ожог. Эль–Неренн сжала зубы, перед глазами почернело. И… всё прошло. Та, вторая её часть куда–то делась. Просто исчезла. Пропала чёрная пелена, упавшие слёзы более не обжигали кожу.
— Рики, — эль–Неренн тихо позвала. — Я не знаю, о ком ты говоришь. Ты меня с кем–то перепутала.
Риккен открыла глаза. В них читалась боль — но не телесная.
— Ты… ты спела строку. Никто не поёт её так. Только
— Я слышала много песен, — эль–Неренн смотрела ей в глаза. — Я знаю много песен, Рики. Никто не нанимал меня следить за тобой. Поверь.
Риккен долго смотрела на неё. Затем кивнула, закрыла глаза. Эль–Неренн протянула руку, вытерла её слёзы.
— Я ничего не слышала, Рики, — добавила она, поднимаясь. — Никто ничего не узнает.
— Останься, — попросила Риккен. Эль–Неренн помедлила, вновь присела перед ней. — Инни говорит… ты тоже «кошечка».
Эль–Неренн с улыбкой покачала головой.
— Нет, Рики.
«Молчунья» улыбнулась.
— Ты всё равно не призналась бы. Я… у меня будут кошмары, сегодня. Если ты…
Она умолкла, но её взгляд был красноречивым.
— Ты хочешь, чтобы я попробовала? — поинтересовалась эль–Неренн. Риккен молча кивнула
Спать снова не хотелось.
С Риккен вышло всё просто. Усадила её на коврик — так, как показывала Мегин. Видимо, Рики достаточно перенервничала, потому что заснула уже после прикосновения к третьей точке «сети сновидений».
Эль–Неренн не стала «забирать» её — просто прикоснулась указательным пальцем к «точке грёз» Риккен. Дальше было примерно то же, что и с Мейсте, только не так быстро.
Это был каменистый остров. В форме усечённого конуса. Внизу ярилось море, волны, каждая в десяток человеческих ростов, ударяли о скалы так, что скала под ногами непрерывно содрогалась. И — на этот раз эль–Неренн не присутствовала во сне «сама». Или стала невидимой — пыталась взглянуть на свои руки или ноги, но не видела ничего. Однако удавалось идти, куда захочется.
В центре острова возвышалась башня. Путь к ней оказался узкой и частично разрушенной лестницей, прижавшейся к отвесной скале. По правую руку находился провал — оттуда дул сильный холодный ветер. Эль–Неренн сумела добраться до дверей в башню, запрокинула голову — башня исчезала в облаках, в низко несущихся тучах, недра которых озаряли бесшумные молнии. И всё кончилось.
Интересно, где была сама Риккен? Внутри башни? Может, туда есть другой вход?
Спящая Риккен оказалась неожиданно тяжёлой. Эль–Неренн уложила её на кровать, сняла верхнее платье и обувь, прикрыла покрывалом. Ощущая переливающуюся по жилам энергию, вышла наружу.
Мегин появилась из темноты. Эль–Неренн стояла перед «глиняным войском», пересчитывая тех из них, кто казался «живым», когда почуяла приближение «кошечки».
— Лер? — поинтересовалась эль–Неренн, глядя той в глаза. Мегин кивнула.
— Рики? — спросила она, в ответ. Эль–Неренн также кивнула. Мегин беззвучно рассмеялась, прижала эль–Неренн к себе. Отпустила. «Ожерелье» на шее Мегин горело ярко–зелёным, точка грёз — ослепительно–синим. Понять бы, что это значит.
— Ты их видишь? — зависть вновь мелькнула во взгляде «кошечки». Заметила, куда и как смотрит собеседница. Эль–Неренн кивнула. Да. Видит. Настой!
— Идём, — она взяла Мегин за руку. — Отдам, пока не передумала.
В коридоре, где располагалась кладовка, было тихо.
— Никто не заметит, — прошептала Мегин. — Лер спит… Часа через два проснётся, будет шататься по дому.
Открыла кладовку, добыла фонарик. Заранее готовилась?
— Вот, — вещей в сундучке эль–Неренн было немного. — Забирай, Мегин.
— Сколько? — Мегин смотрела на три бутылки — две покрупнее, одну маленькую, плоскую — как фляжку.
— Обе. Обойдусь без них.
Мегин кивнула.
— Какие именно?
— Я же сказала — обе, — эль–Неренн удивилась. В сундучке всего две бутылки!
Мегин удивилась ещё больше. Но… предпочла не задавать вопросы. Забрала две больших, эль– Неренн молча положила в карман «фляжку».
— Попробую заснуть, — эль–Неренн вытерла лоб, постояла рядом, пока Мегин запирала кладовку. — Завтра, чую, будет много дел.
Мегин кивнула, проводила её до двери. Вернулась к себе, спрятала обе бутылки и вышла — в парк. Не спалось. Она привыкла спать по два–три часа в сутки. Шла и думала о выражении глаз эль–Неренн. Когда беловолосая наклонялась, чтобы забрать третью бутылку, глаза её стали остекленевшими, неживыми. Словно Ньер куда–то делась на несколько секунд. Мегин вздохнула… ни разу не удавалось устроиться на работу так, чтобы было тихо и спокойно. Всегда что–то происходит. Ничего, Мегин. Ещё семь месяцев. Надо выдержать. Потом — прежняя жизнь, учёба, работа…
12. Обратный отсчёт
Они сидели втроём — Хольте, сержант Тоэн и комиссар Тигарр. В кабинете комиссара. За окном лениво шелестел дождь, навевая спокойствие и сонливость, но спать сидящим в кабинете не хотелось.
— Сколько их всего? — комиссар с отвращением смотрел на кофейник. Ничего уже не лезло внутрь. Но хотелось пить, в горле пересохло. Три недели ушло на то, чтобы исследовать вырезки, взятые им в квартире покойного Альваина и изучить все обстоятельства тех событий. Тоэн собрал большую часть сведений — не забыть об очередном звании. Давно пора. Соображал бы быстрее — стал бы прекрасным аналитиком.
— Восемьсот шестьдесят, — отозвался Тоэн. Сержант сбросил с десяток килограммов, пока путешествовал по стране. — Думаю, мы обнаружим ещё.
