Ты выпьешь ещё одну, и ещё… Постепенно всё пройдёт. Но если ты попытаешься вытерпеть, всё окончится гораздо раньше. Подумай. Пошевели глазами вверх–вниз, когда захочешь ответить.
Хитрый Саванти. Знает, как заставить принять правильное решение.
— Я не хитрю, Май… Я говорю честно: будет очень неприятно. Не захочешь — откажись. Таблетка всё время будет здесь, тебе дадут её, как только прикажешь.
«Прикажешь». Не «попросишь».
Думаю. Делаю вид, что думаю.
— Уже решила?
Да.
— Будешь терпеть?
Да. Только замолчи, Саванти…
— Храбрая Королева…
Прикасается к моей щеке… Я чувствую, я чувствую!
И ни капли иронии. Всё, Саванти, дай умереть спокойно.
— Ты будешь жить, Королева, — говорит он. И уходит.
Что–то тикает рядом со мной. А я проваливаюсь куда–то, глубже и глубже.
* * *
— Помолчи хоть немного, Ани, — Реа утомлённо прикрыла глаза.
Тот самый кабинет. Те самые ящики дорогого вина, которые так и остались нетронутыми. Ну, практически. Две бутылки не в счёт. И ещё одна разбилась.
С ними сидел Хеваин Эммер, тот самый корреспондент «Норвен Экспресс», который, как полагали эксперты, решил исход короткого боя в Зале Заседаний.
На счету Хеваина было три снайпера и полтора «жука». Второй «жук», в которого он попал, не был убит. Впоследствии — часа через два — помилован. Светлая не хотела крови. Не хотела мести…
Каждому из сидящих за столом казалось, что у остальных что–то не в порядке с одеждой.
Реа, сильно похудевшая за последние двое суток, так и не снимала халат, в котором вошла в операционную. Сбросила только внешнюю оболочку, стерильный барьер. Не иначе, суеверие какое–то, подумал Хеваин.
Саванти, так и ходивший с причудливо замотанной головой. Надевший чёрные шёлковые перчатки. И тоже в халате — давешнем, времён начала Выпуска, по–прежнему испачканном капельками крови.
Сам Хеваин не смог одеться в серый дорогой костюм, в котором был в тот момент. Не было уже костюма. То, что от него осталось, при взгляде вызывало только сострадание, смешанное с обидой — столько заплачено. Впрочем, снайперы никогда не думают, что их мишень могла вложить в одежду последние деньги.
Хеваин облачился в больничную одежду. Но со значком–пропуском на груди. Серая широкая лента обмотана вокруг головы, едва удерживая седую шевелюру. И видавшие виды старые перчатки — старинного фасона, до локтей. Долго копались у Саванти в хранилище, пока нашли подходящие.
— «Помолчи»? Пять минут назад ты попросила меня сказать что–нибудь. И потом, с чего такое нежное прозвище? Все в этом мире знают, как меня зовут за моей спиной.
— Я просила сказать что–нибудь умное.
— Я и говорю — завтра опять придут корреспонденты, справляться о здоровье Светлой. Что скажем?
Реа с отвращением посмотрела на многочисленные бутылки с винами. На столе почти всё было, как в тот вечер.
Разумеется, ни о каком продолжении Выпуска речи идти не могло. По многим причинам, не только из– за печальных событий в Зале Заседаний. Завтра, говорят, его уже починят. Как и пострадавшие от боя окрестные здания. Вообще странно, что случайных жертв было всего две. Шесть сотен пуль найдено, в общей сложности.
Однако студентов и постояльцев никто никуда не гнал. Кто хотел — приходил в пустующие Праздничные Залы, где никто не толпился у ломящихся витрин, где ряды бутылок тщетно ждали жаждущих, а скучающие бармены казались изваяниями самим себе.
— Может, мне выйти? — поинтересовался Хеваин.
— Какие глупости, — махнула рукой Реа. — Вы теперь с нами, Хеваин. Обратного пути нет.
Хеваин серьёзно кивнул. Светлая попросила его остаться, помочь — ещё там, в Зале Заседаний. Посмотрела ему в глаза и попросила остаться. Он хотел уехать. Сразу же. Чтобы никогда больше не испытывать такого взгляда. Но — остался.
И Главный, которому он позвонил, едва не умер от счастья, когда узнал, что у его газетёнки будет свой человек в самом сердце Тегарона.
— Я знаю одно, — продолжала Реа. — Никаких официальных объявлений, Ани… или лучше «Хлыст»? — ты больше не делаешь.
— Что я такого сказал? — Саванти проглотил тонизирующую таблетку и запил стаканом воды.
— Уже забыл?
— Меня спросили, как здоровье Светлой. Я сказал, что этой ночью она встречает тёмную луну. Я что, виноват, что в этой стране никому не положено говорить о состоянии здоровья прямыми и простыми словами?
— Да–да. Ты знаешь, что означает «встречать тёмную луну»? Применительно к Светлой?
— Просто луну — знаю. «Тёмную» — не вполне, но состояние Май… здесь же все ждут красивых иносказаний.
— Я так и думала, — Реа допила воду и неуловимым движением отобрала у Саванти флакончик с тонизирующими таблетками. — Хватит. В общем, я тебе не завидую, Ани.
— Подождём ещё часа четыре, — Саванти неожиданно подмигнул собеседникам, сохраняя совершенно серьёзное выражение лица. — Слушайте, идёмте ко мне. Посетителей денька два не будет, а сидеть в этом склепе я не могу. Всё равно здесь никто ничего не тронет.
Остальные молчали, оставались невесёлыми.
— Чаю выпьем… — предложил Саванти, уже теряя надежду.
— Чай — это идея, — оживилась Реа. — Не возражаете, Хеваин? Как рука?
— Болит. Но меньше, чем вчера, — Хеваин осторожно пошевелил простреленной конечностью. — Давно я не пил чая. У нас он столько стоит…
— Наш Великий Теоретик угощает, — Реа, ненадолго превратившись в прежнюю Тигрицу, оскалилась… и бесшумным прыжком переместилась к двери. Стул, на котором она только что сидела, не шелохнулся.
— Теоретик! — фыркнул Саванти. — Через две недели у меня защита. Так–то. А потом — стану Великим Практиком…
Оплеуха от Реа была почти дружеской.
— - -
— Может, мне её сменить? — предложил Хеваин, имея в виду Лас. Ставшая замкнутой и молчаливой Лас–Таэнин не отходила от Май уже вторые сутки. Днём дремала — и тогда дежурил кто–то ещё — да изредка отлучалась — поесть, например.
— Если потребуется, сама попросит, — возразила Реа. — Хотя она не попросит. Не знаю, как объяснить — для неё это важно.
Хеваин кивнул.
Аромат чая был просто одуряющим. В гостинице чашечка такого стоила полтора тагари. С учётом того, что номер стоил пять тагари в неделю, а на расходы было положено шестьдесят в месяц. Совесть мучила Хеваина нестерпимо. Очень странное ощущение, давно его не испытывал.
Саванти заваривал чай прямо в лаборатории. Хеваин оценил, что аппаратура, которой забита просторная комната, может стоить примерно столько же, сколько весь остальной Университет. Откуда такие сокровища?
— Да, — кивнул Саванти. — Я тоже ощущаю нереальность. Девяносто часов назад я думал, сколько ещё протяну в этом забытом всеми уголке мира. Восемьдесят часов назад я пытался найти удовлетворительное объяснение тому, что делает Май. Семьдесят пять часов назад я понял, что всем нам крышка. Семьдесят
