вожака, и Кандису пришлось назначить одного из них своим заместителем.
— Пока не знаю, — сказал Кандис, — и надеюсь, что ты сам ответишь на этот вопрос — наши гости немного беспокоятся, а я нынче предпочитаю больше доверять их чутью, чем собственным глазам… Короче, бери людей и отправляйтесь в дозор. Докладывать результаты каждый час.
Порубежник отдал честь, бухнув в грудь кулаком, и поскакал обратно. Через несколько мгновений неорганизованная с виду толпа разбилась на тройки и рассыпалась по окружающим тракт холмам и распадкам.
— Так спокойней? — спросил меня внимательно наблюдающий за моей реакцией на происходящее Строганов.
Я порылся в царившем в голове сумбуре и недоуменно пожал плечами:
— Не знаю, наверное… Вот только что они смогут, если хороший маг решит им отвести глаза?
— Накрыть заклинанием всех порубежников не удастся, — хищно усмехнулся Петрович, — обязательно заденут одного из нас, а попытку магического воздействия заметит даже такой неопытный колдун, как ты. Пусть попробует!
Я подумал о возможных последствиях для того, кто попадет Строганову под горячую руку, и невольно хихикнул. Петрович рассеянно улыбнулся в ответ, осмотрелся, чуть привстав в седле, и поскакал в арьергард отряда к отчаянно старающемуся не отстать от остальных Намиру. Похоже, осел все же решил вернуться домой, и теперь бывший привратник отчаянно боролся с упрямым созданием. Надеюсь, вмешательство мага поможет благоприятному для Намира исходу борьбы.
Мы долго шли без привала. Бойцы Кандиса время от времени появлялись в пределах видимости, оповещая гортанными кличами об отсутствии признаков противника. Наконец солнце вплотную приблизилось к западному горизонту, и дальнейшее путешествие сулило разбивку лагеря в ночной темноте. Посоветовавшись с Кандисом, Петрович выбрал место для ночевки.
Остаток дня каждый использовал по своему: Намир под руководством Натальи занялся заготовкой дров и разведением костра для приготовления убитого одним из порубежников джейрана; Кандис взобрался на ближайший холм и инспектировал окрестности строгим взглядом. Петрович чистил своего коня, а Свиридов взялся за приведение в порядок троих порубежников с воспалившимися ранами, полученными в ночной схватке с упырями. Раны выглядели отвратительно — об антисептике здесь явно не слыхивали, если не считать таковой попытки прижигания раскаленным железом. Варварская методика. Я хотел было попробовать силы в анестезии, но Антоныч, оторвавшись на миг от работы, посоветовал мне найти другое приложение для проверки магических талантов. Пришлось ретироваться и присоединиться к по-прежнему стоявшему на вершине холма Кандису.
— Удивляюсь, что при таком отношении к собственным организмам порубежники ухитряются прослужить дольше одного полевого сезона, — поделился я с ним своим наблюдением.
— А многие дольше и не живут, — меланхолично подтвердил Кандис мое предположение, — в порубежники направляют отъявленных смутьянов. Одним выстрелом убивают двух зайцев — меньше расходов на тюрьмы и больше лютых бойцов на границе.
Имперская политика в действии, черт бы ее драл!
На холм поднялся закончивший работу Свиридов и, сердито посмотрев на меня, жестко бросил Кандису:
— Чтобы до темноты у меня побывали все остальные раненые — нам в отряде полутрупы не нужны!
— Хороший ты мужик, Антоныч, — усмехнулся Кандис, хлопнул его по плечу и ушел.
Очевидно, решил отдать соответствующий приказ своему заместителю. Вместо него поблизости тут же возникли двое звероватых бугаев с тяжелыми топорами-клевцами в руках — Кандис, не доверяя надоевшей еще в детстве магии, обеспечивал безопасность привычными ему методами.
Антоныч оглядел мальчиков и негромко фыркнул: еще бы — нашему Эскулапу, когда он не в духе, лучше в лапы не попадаться: ящероформа и милосердие — вещи несовместимые.
Короткие южные сумерки стремительно юркнули в прошлое, уступив место ночи. Устроившись на расстеленном одеяле, я приготовился к зрелищу ослепительно ярких звезд, чьи колючие лучи свободно пронзали незамутненную промышленным смогом атмосферу, но, на сей раз меня ждало разочарование — пелена тяжелых низких туч накатывалась с востока, затягивая небосвод непроницаемой мглой. Вскоре мерцающее пламя угасающего костра осталось единственным источником света.
'Что за жизнь? Как только устроишься подремать на свежем воздухе, обязательно начнется дождь…' — промелькнуло в уже дремлющем сознании.
Дождь… Что-то, связанное с этим привычным понятием, заворочалось в дальнем закутке уставшего за день мозга, не давая окончательно соскользнуть в уютные объятья сна. Дождь. Холодные капли, стекающие по лицу, одежда, неприятно липнущая к телу… Что еще?
Внезапно сонная одурь исчезла, и я вскинулся, встревоженно вглядываясь в растекшуюся за пределами бивачного костра тьму. Какой еще дождь в пустыне, долгие годы не видевшей ни единой упавшей с неба капли?!
— Петрович! — позвал я. — Взгляни на небо! Надо поднимать людей!
Строганов открыл глаза и сел. Несколько секунд он непонимающе оглядывался вокруг, затем кивнул головой и упруго вскочил на ноги.
— Команде — подъем! — зычно гаркнул он.
От стоянки вернувшихся из дозора порубежников донеслась серия малоцензурных высказываний, но уже через десяток секунд рядом с нами возник помятый со сна Кандис.
— Клопы закусали? — ехидно поинтересовался он. — Дозоры вокруг расставлены; ребята опытные — мышь без спросу мимо не проскользнет, так что не надо учебных тревог!
— Когда ты последний раз на небо смотрел? — ехидно поинтересовался я. — Или твои орелики в темноте не хуже котов ориентируются и к дождю привыкли?
Кандис задрал голову, оценил обстановку и моментально сменил тон:
— Ладно, господа маги, вам виднее, что дальше делать. Я слушаю.
— Сворачивай лагерь, — приказал возникший рядом Антоныч, — и собери людей: обычную нечисть мы в округе повыбили, а те, кто погодой здесь управляет, вам не по зубам… да и мне, наверное, тоже. Предоставь лучше Петровичу с Олегом покомандовать.
Я нервно взглянул на Свиридова: чего он городит? Какой из меня маг? Петровичу под ногами путаться?
Однако сам Петрович так, похоже, не считал.
— Пока я устанавливаю защитный купол, — обратился он ко мне, — советую тщательно просканировать дальние подступы к нашему лагерю… Принцип тот же, которому ты научился, вызывая самум. Ничего сложного, справишься… Только не суй нос в кажущиеся особо неприятными места.
Вот так, все легко и просто: покинь физическую оболочку, прошвырнись туда-сюда на пару десятков километров и возвращайся! Я пожал плечами, вновь уселся на одеяло и закрыл глаза: почему бы и не попробовать, раз Петрович считает, что у меня получится?
Вместо мероприятия по вызову самума в памяти всплыло неприятное воспоминание о моем посещении фраваши.
Вообще-то этот опыт гораздо больше подходил для возникшей ситуации. Я мысленно расслабился и представил, как разум покидает ставшую ненужной физическую оболочку, сиречь мой многострадальный организм.
Некоторое время ничего не происходило, и я уже совсем было решил оставить бесплодные попытки прикинуться магом, как вдруг мир вокруг меня вспыхнул синевато-сиреневым светом и я почувствовал, что земля стремительно проваливается куда-то вниз. Получилось!
Я легко остановил взлет и завис на высоте в полторы сотни метров: в призрачном свете еще можно было разглядеть следы наших ног, оставленные на пыльном тракте, ведущем к не столь уж далеким восточным отрогам гор. К лагерю торопливо стягивались порубежники, чьи сияющие теплым оранжевым светом силуэты отчетливо выделялись на фоне холодных цветов окружающего мира. Значит, Кандис уже отдал приказ к возвращению.
