ногой на обломок мрамора.
— Черт побери!
— О Господи! — Ифигиния отступила. — Будьте же осторожны, милорд! Вы поранитесь!
— Боюсь, вы абсолютно правы. Что ж, за все хорошее надо платить. — Маркус обошел коварный мрамор и упал на диван.
Свесив одну ногу на пол, он мягко притянул к себе Ифигинию. Она вытянулась вдоль его сильного мускулистого тела и устроилась меж бедер. Ее пышные воздушные юбки, возмущенно потрепетав, с покорным шелестом укрыли ноги Мастерса.
Жар, исходивший от мужского тела, грозил спалить Ифигинию. Никогда еще она не испытывала ничего подобного. Маркус взял ее лицо в свои большие ладони и приблизил губы к ее губам.
И вдруг испуганный крик, раздавшийся откуда-то со стороны двери, разрушил чары волнующей близости:
— Ифигиния!!! Что здесь происходит?!
Завороженная поцелуями Мастерса, Ифигиния не сразу смогла поднять голову.
— Амелия?
— Проклятие! — прорычал Маркус. — Что еще за чертовщина?
— Немедленно отпусти ее, мерзавец! Слышишь меня?! Ради всего святого, отпусти ее!
— Амелия, подожди. Успокойся. — Ифигиния приподнялась на локте и повернула голову к темному дверному проему. Там, теряясь в мрачном нагромождении мебели и мраморных статуй, стояла растрепанная Амелия в наспех наброшенном на плечи ситцевом халатике. — Амелия, со мной все хорошо. — Ифигиния попыталась сесть.
Кузина помедлила секунду — ровно столько потребовалось ей, чтобы решительно выхватить кочергу из камина. Угрожающе наставив ее на Мастерса, она снова закричала:
— А теперь отпусти ее, подонок! Отпусти, или я проломлю тебе череп! Клянусь, моя рука не дрогнет!
Одним быстрым, точно рассчитанным движением Маркус отстранил Ифигинию, перекатился на край дивана и вскочил на ноги. Молниеносный бросок — и кочерга оказалась в его руках, прежде чем Амелия успела сообразить, что произошло. Пронзительный крик, исторгшийся из ее груди, был полон отчаяния.
— Амелия, да успокойся же ты наконец! — Ифигиния вскочила, подбежала к кузине, обняла ее. — Успокойся, дорогая. Со мной ничего не случилось. Он не хотел обидеть меня, клянусь!
Амелия подняла голову и недоверчиво взглянула на кузину. Потом перевела взгляд на Маркуса:
— Кто он? Что делает здесь? Я всегда знала, насколько опасна твоя затея! Я не сомневалась, рано или поздно кто-нибудь из мужчин попытается насильно овладеть тобой!
Ифигиния ласково похлопала ее по руке:
— Амелия, позволь представить тебе графа Мастерса. Милорд, это моя кузина — мисс Амелия Фарлей.
Маркус приподнял бровь и отставил в сторону кочергу.
— Безумно счастлив познакомиться.
Амелия разинув рот уставилась на него:
— Но мы считали вас мертвым…
— Меня уже поставили в известность об этом. — Уголок его рта насмешливо дрогнул. — Однако продолжают поступать доказательства обратного.
Амелия повернулась к кузине:
— Так, значит, вымогатель не убил его?
— Выходит, что нет. — Ифигиния покраснела и поспешно расправила платье. Только теперь она заметила, что ее белое перо валяется на полу у ног Маркуса. — Приятно сознавать, что мы все-таки имеем дело не с убийцей, ты согласна?
Кузина недоверчиво прищурилась и покосилась на графа:
— Не совсем… Все зависит от того, с кем мы имеем дело сейчас.
— Превосходный вопрос. Во всяком случае, сейчас перед вами не призрак. — Маркус наклонился, поднял белое перо и протянул его Ифигинии. — Я буду счастлив подробнейшим образом ответить на этот вопрос, Ифигиния. Но поскольку сейчас уже слишком поздно, а кроме того, романтическое настроение нашего с вами вечера оказалось безнадежно испорчено событиями последних минут, то мне лучше откланяться.
— Да, конечно, милорд. — Ифигиния взяла перо. — Но вы ведь не отказываетесь от данного мне разрешения продолжать притворяться вашей любовницей?
— Я не отказываюсь ни от единого своего слова, миссис Брайт. — Глаза Маркуса сверкнули в свете лампы. — И сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам создать иллюзию, максимально похожую на реальность — настолько похожую, что никто ничего не заподозрит.
— Вы так добры, сэр! — в порыве благодарности воскликнула Ифигиния. — Скажите, милорд, что заставляет вас покрывать меня — пытливость ума или же присущая вам галантность?
— У меня есть серьезные сомнения относительно собственной галантности, мадам.
— Значит, остается ваш природный ум, — одобрительно кивнула Ифигиния.
Маркус насмешливо улыбнулся ей от двери:
— Как же хорошо вы меня знаете, мадам!
— Да, она вас знает! — сердито нахмурилась Амелия. — Она прекрасно изучила вас, милорд.
— Весьма польщен. — Маркус вышел в холл и, задержавшись на пороге, задумчиво взглянул в лицо Ифигинии. — Не забудьте запереть за мной дверь.
Она улыбнулась:
— Непременно, милорд.
Маркус шагнул в ночную тьму и очень осторожно прикрыл за собой дверь… Неловкая напряженная тишина повисла в библиотеке. Вскоре с улицы донесся удаляющийся стук колес — черный экипаж графа покатился по мостовой прочь от площади Утренней Розы.
Амелия порывисто обернулась к кузине. Она уже взяла себя в руки, и лишь старый неизжитый страх таился в глубине ее нежных карих глаз.
Амелии недавно исполнилось двадцать шесть, она была на год моложе своей кузины. Изящная, хрупкая, с нежными чертами лица, блестящими каштановыми локонами и огромными глазами, она выглядела намного красивее Ифигинии. Ее можно было бы назвать настоящей красавицей — если бы не странная скованность, делавшая ее суровой и неприступной.
— Я думала, он хотел изнасиловать тебя, — прошептала Амелия.
— Знаю. Я все понимаю, Амелия. Но, право же, Маркус просто целовал меня!
Только Ифигинию посвятила Амелия в подробности кошмарной истории, случившейся с ней — в ту пору совсем молоденькой гувернанткой — восемь лет назад.
Мать Амелии умерла при родах. Девочку воспитывал отец, бедный учитель, давший ей все, что было в его силах, — хорошее образование. С его смертью юная Амелия лишилась последнего источника к существованию — скромного отцовского жалованья.
Вынужденная рано зарабатывать себе на жизнь, она сделала тот же выбор, который делали и делают тысячи юных, прекрасно образованных, но бедных девушек, — устроилась гувернанткой в приличный дом.
И там ее изнасиловал близкий друг хозяина, человек по фамилии Додгсон.
Хозяйка дома ворвалась в комнату, когда джентльмен уже закончил свое дело. Она вознегодовала — и немедленно рассчитала Амелию.
Эта ужасная история обернулась для несчастной девушки не только потерей места — перед ней закрылись двери всех приличных домов. Агентство, направившее Амелию в семью, где она подверглась насилию, отказалось подыскать ей другую работу. Хозяин прямо заявил ей, что обслуживает лучшие дома Англии и слишком дорожит лицом своей фирмы, чтобы направить в почтенную семью особу с запятнанной репутацией.
Ифигиния прекрасно понимала, что до сих пор не зажили в душе Амелии следы от ран, нанесенных ей
