— Кого было немного? — спросила она, обернувшись через плечо.
— Женщин. И я был всегда исключительно тактичен.
Она широко улыбнулась.
— Я знаю. И это одно из того, что мне нравится в тебе, Калеб. У тебя высокие критерии во всем.
— Но я не один такой, — сказал он. — Не так ли?
— Не один. У меня тоже свои критерии. — Она шагнула за порог в холодную темноту и тихо закрыла за собой дверь.
Калеб подошел к двери, беззвучно открыл ее и стал смотреть, как Сиренити торопливо идет вдоль веранды к двери своей комнаты. Когда она благополучно дошла до нее и скрылась внутри, он снова закрыл свою дверь и прислонился к ней с тихим стоном глубоко прочувствованного сожаления.
Он подумал о состоянии своего сильно возбужденного тела и решил, что ему будет очень трудно заснуть. Похоже, это становится неприятной привычкой. В самое ближайшее время ему придется что-то предпринимать, чтобы повернуть этот сумасшедший роман в нормальное русло.
Он в раздумье посмотрел на бюро, куда спрятал пластмассовую шкатулку Кристал Брук. Потом пересек комнату и выдвинул ящик. Он долго стоял и смотрел на безвкусную коробочку. В голове у него эхом отдавались сказанные Сиренити слова. Представляю, как она ею дорожила и как дорожишь ею ты — ведь для тебя это память о маме.
Сиренити ошиблась, подумал он. Эта шкатулка ничего для него не значит. В один прекрасный день он возьмет и выбросит ее.
Калеб поставил обутую в сапог ногу на нижнюю перекладину забора, которым был обнесен выгул, положил руки на верхнюю и стал рассматривать великолепного серого жеребца с чувством удовлетворения, присущим наезднику.
Он с детства был приучен разбираться в лошадиных статях, и у него не вызывало сомнений, что этот араб — призовая лошадь. Уиндсейлер был одним из лучших племенных жеребцов, которыми когда-либо владел Роланд Вентресс. Этот жеребец был потомком Уиндстара, и это было видно. В его больших темных глазах светился древний лошадиный ум, а изящество и грация сквозили в каждой точеной линии его тела, созданного для воплощения выносливости и мощи.
— Хорош, а? — спросил Роланд, подходя и становясь рядом с Калебом.
— Очень впечатляет. — Калеб смотрел, как Уиндсейлер жует сено.
— Все его жеребята получаются породистыми, — сказал Роланд. — У всех его экстерьер и его выносливость. И во всех видна стать Уиндстара. Кровь сказывается.
— Вы так всегда и говорили.
Роланд прислонился к верхней перекладине забора.
— Эта не похожа на других.
— Вы имеете в виду жеребят этого сезона?
— Я не имею в виду лошадей. Я говорю о Сиренити Мейкпис.
Калеб усмехнулся про себя.
— Не похожа.
— Ты к ней относишься более серьезно, чем к предыдущей?
— Более серьезно?
— Черт возьми, не играй со мной в игрушки, сынок. — Роланд сузил глаза. — Ты же понимаешь, о чем я говорю. Ты собираешься на ней жениться или нет?
— Я сообщу вам, как только решу, — вежливо ответил Калеб.
— Тебе давно уже пора остепениться и завести семью. Черт побери, у меня в твоем возрасте уже был двенадцатилетний сын.
— Я сознаю это, сэр.
— Проклятие, в последнее время разговаривать с тобой — все равно что разговаривать с каменной стеной. Каждый раз, когда я вижу тебя, с этим обстоит все хуже и хуже.
— Что вы хотите от меня услышать? — спросил Калеб.
— Ты знаешь, что я хочу от тебя услышать. — Роланд ухватился за перекладину забора. — Я хочу, чтобы ты сказал, что собираешься жениться на хорошей женщине и начать делать детей. Я ведь не вечно буду жить. До того, как сойти в могилу, я хочу знать что растет еще одно поколение Вентрессов.
— Мои двоюродные рожают детей направо и налево. Вчера у вас на дне рождения была масса Beнтрессов.
— Это не одно и то же, и тебе, черт возьми, это прекрасно известно. — Роланд кипел негодованием. — Мне не следовало позволять тебе эту затею с «Beнтресс венчерс». Надо было настоять, чтобы ты вернулся сюда, в Вентресс-Вэлли. Все пошло не так, после того как ты открыл собственный бизнес.
Калеб пожал плечами. Они оба знали, что в деле «Вентресс венчерс» мнения Роланда никто не спрашивал. Решение о том, чтобы основать собственное дело, Калеб принял задолго до окончания колледжа. Он знал, что ни за что не останется жить в Вентресс-Вэлли.
«Вентресс венчерс» полностью принадлежала ему одному, а таких вещей у него было очень немного. Он вел дело так, как считал нужным, и ни перед кем не отчитывался, кроме себя самого.
— Что вы имеете в виду, говоря, что все пошло не так? — спросил Калеб.
— Я почувствовал, что после этого ты стал как бы отдаляться от меня. — Изборожденное морщинами лицо Роланда исказила гримаса гнева и разочарования. — Черт возьми, я не знаю, как это объяснить. Когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что все началось еще раньше, до того, как ты основал «Вентресс венчерс». Все началось в тот день, когда ты уехал в колледж, верно?
— Не понимаю, о чем речь, — сказал Калеб. — Уж не хотите ли вы сказать, что я пренебрег своими обязанностями по отношению к семье?
— Нет, черт побери. Ты по-прежнему делаешь все правильные ходы, но теперь это выглядит так, будто ты просто дергаешь за веревочку и нажимаешь на кнопки.
— Ну, это не слишком конкретно, — сухо возразил Калеб. — Наверно, неплохо было бы уточнить, что вы имеете в виду. Может, вы недовольны тем, как я вложил деньги семьи?
— Да нет же, черт возьми. — Роланд бросил на него сердитый взгляд. — Финансовое положение семьи сейчас выглядит лучше, чем раньше, и ты это знаешь. Сегодня у Вентрессов больше денег, чем когда бы то ни было.
— Меня удивляет, что вы это признаете.
— А почему это должно тебя удивлять? Ты сделал то, что от тебя и ожидалось. И не одной только нашей семье пошло на пользу то, что ты взялся вести наши финансовые дела. Вся наша долина стала более процветающей благодаря тем новым предприятиям, которым ты помог встать на ноги.
— Тогда чем же конкретно вы недовольны?
— Неужели до тебя не доходит? — Роланд махнул рукой в сторону дома и конюшен. — Какой смысл во всем этом, если я не могу быть уверен, что новое поколение продолжит род Вентрессов? Я потерял сына из-за этой шлюхи, она украла его у семьи и соблазном заставила забыть об ответственности. Единственное, что у меня осталось, это ты.
Калеб посмотрел на часы.
— Долорес будет ждать нас к завтраку.
— Этот проклятый завтрак никуда не денется, — проворчал Роланд. — Меня уже давно беспокоит одна вещь, и я подумал, что, может быть, пора выложить карты на стол. Мне надо задать тебе один вопрос, и я хочу, чтобы ты ответил на него честно. Я учил тебя быть правдивым, и, насколько я знаю, ты никогда мне не лгал. Не начинай и теперь.
— Что за вопрос?
— Мы оба с тобой знаем, что только ты один способен исправить вред, который эта шлюха нам причинила тогда, много лет назад, — сказал Роланд. — Только ты один можешь передать мою кровь дальше в будущее. И я спрашиваю тебя: ты сделаешь это?
— Не называйте ее шлюхой.
Роланд посмотрел на него непонимающим взглядом.
