Рука его, проникнув под рубашку, нежно ласкала ее обнаженную грудь. Августа закрыла глаза и вздохнула, когда пальцы Гарри коснулись соска.
— Господи! — с трудом прошептал он. — Прелестнейший в мире бутон.
Он наклонился и чуть тронул этот розовый бутон губами. Августа застонала.
— Тихо, любимая, — шепнул он, и рука его скользнула по бедру Августы, пытаясь снять с нее мужское облачение.
Теперь Августа уже с трудом сознавала, что они едут в карете по довольно оживленной улице и буквально в полуметре от них находится Скраггз, абсолютно не подозревающий, что творится внутри экипажа. Она понимала, что должна вести себя очень тихо, но никак не могла удержаться от изумленных восклицаний, вызванных новыми незнакомыми ощущениями. Прикосновения Гарри заставляли ее тело петь от счастья. Какое-то еще не совсем ясное, но совершенно нестерпимое желание зрело в ней. Она была настолько возбуждена, что не узнавала себя, и никак не могла справиться с собой и сдержать возгласы.
Почувствовав, что пальцы Гарри становятся все смелее, она затаила дыхание, но потом, не выдержав, негромко воскликнула:
— О Гарри, что ты делаешь?!
Гарри лишь тихо застонал — непонятно было, то ли он смеется, то ли сердится…
— Тихо, дорогая моя. Нам следует соблюдать осторожность.
— Прости, но я не могу притворяться спокойной, когда ты меня ласкаешь… Это… очень странное ощущение, Гарри. Честное слово, я никогда ничего подобного не испытывала…
— Черт возьми! Да ты хоть понимаешь, что ты со мной делаешь? — Гарри быстро приподнялся. Он рывком стянул с плеч пальто и бросил его на зеленые бархатные подушки. Потом уложил Августу на расстеленное пальто так, что из-за тесноты кареты ей пришлось согнуть поднятые вверх колени.
Когда Августа решилась открыть глаза, Гарри, склонившись над ней, яростно сражался с ее рубашкой.
Августа уже начала привыкать к его ласкам, когда вдруг поняла, что он успел уже снять с нее башмаки и теперь стаскивает бриджи.
— Милорд, что вы делаете? — Она беспокойно заметалась на подушках, теряя самообладание от окутавшей ее сладострастной неги. Теплая рука Гарри так уверенно касалась ее тела, что она вся трепетала.
— Ну скажи мне, что хочешь меня, — прошептал он ей в грудь.
— Да, я хочу тебя. Я никогда и ничего так не хотела в жизни. — Она выгнулась дугой под его ласками и услышала, как он застонал. Всякие мысли о протесте тут же улетучились у нее из головы перед все возрастающим желанием. Она вскрикнула, и губы Гарри приникли к ее рту, словно призывая ее хранить молчание.
Августа вздрогнула, поняв, что Гарри снова переместился. Теперь он стоял на коленях у ее ног.
— Гарри?
— Тише, милая, тише.
Она задохнулась, когда он всем телом навалился на нее, вдавливая в подушки. Только тогда она догадалась о его дерзких намерениях.
Его пальцы скользили по ее телу и, нежно поглаживая, просили раздвинуть ноги.
— Да, милая, да, вот так. Да… Откройся мне. Вот так… Господи, как ты нежна. Нежна и желанна. Отдайся же мне… не бойся, родная.
Она плыла по волнам этих нежных слов, произносимых хриплым шепотом. Потом почувствовала, как нечто твердое медленно, но настойчиво проникает в нее.
На мгновение ее охватил панический страх. «Нужно остановить его!»— мелькнула невнятная мысль. Утром он сам непременно пожалеет о случившемся, может быть даже снова обвинит во всем ее, как в прошлый раз.
— Гарри, мне кажется, нам не стоит этого делать… Ты же сам сочтешь меня распутницей…
— Нет, дорогая, ты восхитительная женщина. Настоящая. Нежная. Очаровательная.
— Ты скажешь, что я тебя поощряла… — У Августы перехватило дыхание: он прижался к ней теснее. — Ты скажешь, что я опять делала тебе авансы…
— Все авансы уже сделаны, и все обещания непременно будут выполнены. Ты принадлежишь мне, Августа! Мы с тобой помолвлены. Тебе нечего бояться, отдавая себя мужчине, который скоро станет твоим мужем.
— Ты в этом уверен?
— Совершенно уверен. Обними меня, милая, — прошептал Гарри, целуя ее уста. — Держи меня крепче. Докажи, что действительно хочешь меня.
— Ах, Гарри, я так хочу тебя! И если ты уверен, что хочешь меня, если ты не подумаешь, что я недостаточно добродетельна…
— Я хочу тебя, Августа! Господь свидетель, я так безумно тебя хочу, что не уверен, доживу ли до утра, если немедленно не получу тебя. Никогда в жизни я не был так уверен, что все делаю правильно…
— Ах, Гарри.
«Он действительно хочет меня, — подумала Августа, и голова у нее пошла кругом от этой чудесной мысли. — Он отчаянно жаждет близости со мной, да и я сама сгораю от желания подчиниться ему, мне до боли хочется поскорее узнать, каково это — принадлежать ему целиком».
Августа еще крепче обняла Гарри за шею и чуть приподнялась, словно устремляясь навстречу его страстному желанию.
— О господи, да, Августа, да! — Он впился в ее уста страстным поцелуем и тяжело опустился на нее всем телом. Острая боль пронзила ее.
Августа чуть не потеряла сознание; ее вдруг словно бросили в ледяную воду. Шок от испытанной боли и грубого вторжения в ее плоть вызвал головокружение, шум в ушах и неожиданное прозрение: она ожидала совсем иного.
У нее вырвался стон боли и разочарования, который Гарри тут же заглушил каким-то совсем уж варварским поцелуем, точно проглотив ее возмущенный вопль. Губы его, точно утешая, нежно скользили по всему ее телу. Потом они оба замерли.
Через некоторое время Гарри осторожно приподнял голову. В слабом свете горевшей в карете лампы она увидела, что лоб его покрыт капельками пота, а зубы стиснуты.
— Гарри, в чем дело?
— Ничего страшного, милая, все хорошо, успокойся. Все пройдет через одну-две минуты. Прости меня, родная, что я так поторопился. — Он покрывал лицо и шею Августы горячими страстными поцелуями, по- прежнему крепко сжимая ее в объятиях. — Я совсем потерял голову, точно опьянел, и, как все пьяные, не соображал, что делаю. Мне следовало бы проявить куда больше изящества и умения в первый раз…
Августа не отвечала. Она была слишком поглощена новым ощущением: Гарри до сих пор находился где-то глубоко в ее теле.
В течение нескольких бесконечно долгих минут Гарри продолжал лежать неподвижно. Августа чувствовала, с каким болезненным напряжением он старается сдерживать себя.
— Августа?
— Да, Гарри?
— Как ты, милая? — шепнул он сквозь стиснутые зубы. Его голос звучал так, словно всеми силами души он старался сохранить самообладание.
— Хорошо. По-моему, все хорошо. — Августа нахмурилась; ее тело медленно начинало привыкать к невыносимо волнующему, невыносимо острому ощущению. Она никогда ничего подобного не испытывала.
В этот момент карета сильно качнулась — колесо попало в выбоину на мостовой, — и Гарри, еще глубже проникнув в ее плоть, застонал. У Августы перехватило дыхание.
Она услышала, как он едва слышно выругался, потом устало опустил голову ей на плечо.
— В следующий раз все будет гораздо лучше. Даю тебе слово, Августа! Ты такая сладкая, такая чуткая… Ну, посмотри же на меня, родная. — Он бережно взял ее лицо в свои ладони. — Черт побери, Августа, да
